61 
— Ложь?
— Он хочет, чтобы я сказала, будто знаю вас довольно давно и вы всегда проявляли тенденцию к идиотизму.
— Вы должны сказать это? Почему бы не сказать правду?
— Они не поверят правде. Никто не поверит!
— Действительно, они склонны были игнорировать меня, когда я говорил правду, и слушали только тогда, когда я повторял то, что они считают правдой.
Мистер Гриффитс переводил взгляд с Джерека на миссис Амелию Ундервуд и обратно, и на его лице появилось затравленное выражение.
— Вы, значит, оба верите в эту дикую чушь насчет будущего?
— Это не чушь, мистер Гриффитс, — сказала миссис Амелия Ундервуд твердо. — Но, с другой стороны, я не прошу вас поверить. Сейчас самое важное — спасти жизнь мистера Корнелиана, даже если придется пойти против всех моих принципов и лжесвидетельствовать перед судом. Кажется, в данном случае это единственный способ остановить несправедливость.
— Да-да, — отчаянно согласился мистер Гриффитс. — Итак, вы пойдете в ложу свидетелей и скажете судье, что этот мистер… Корнелиан… сумасшедший. Это все, о чем я прошу.
— Да, — прошептала она.
— Вы любите меня, — так же тихо сказал Джерек. — Я читаю это в ваших глазах, миссис Ундервуд.
Она пристально посмотрела на него, и глаза ее выражали муку и отчаяние.
Затем она повернулась и вышла.
— Она любит меня!
Джерек взволнованно зашагал по камере, а мистер Гриффитс устало наблюдал за ним.
Наконец, приняв какое-то решение, Гриффитс покинул камеру, а Джерек начал петь во весь голос:
— "Все вокруг прекрасно и сияет, все вещи мудрые и полные чуда…"
После ленча все снова заняли свои места, и первым свидетелем защиты оказалась миссис Амелия Ундервуд, выглядевшая более напряженной, чем когда-либо.
Мистер Гриффитс спросил, давно ли она знает Джерека. Она ответила, что встретила его во время миссионерского путешествия со своим отцом в Южную Америку, что он причинил ей некоторые неудобства, однако был безвредным.
— Идиот, можно сказать, миссис Ундервуд?
— Да… — пробормотала миссис Ундервуд. — Идиот…
— Что-то вроде… м-м… не отдающего отчет в своих поступках, да?
— Да, — согласилась она тем же тоном.
— Он выказывал какие-нибудь агрессивные тенденции?
— Нет. Вряд ли он знает, что такое насилие.
— Очень хорошо. А преступление? Как вы думаете, он имеет представление об уголовном преступлении?
— Никакого.
— Превосходно. — Мистер Гриффитс повернулся к двенадцати мужчинам, которые внимательно слушали диалог. — Я думаю, уважаемые господа присяжные, эта леди, дочь миссионера, успешно доказала вам, что мой подзащитный не только не знал, что был вовлечен в преступление умершим Альфредом Вайном, но и вообще не способен понять, что совершает какое-либо преступление. Он приехал в Англию, чтобы найти женщину, которая была добра к нему в его собственной стране — Аргентине, как миссис Ундервуд рассказала вам. Он был обманом втянут бессовестным мошенником в воровство. Ничего не зная о наших обычаях…
Лорд Джеггед наклонился вперед.
— Я считаю, мы можем поберечь все это для заключительной речи, мистер Гриффитс.
Мистер Гриффитс наклонил голову.
— Прошу прощения, милорд.
Теперь задавать вопросы миссис Ундервуд должен был сэр Джордж Фримен — человек с маленькими, похожими на бусинки глазами, красным носом и агрессивными манерами. Он стал в подробностях расспрашивать миссис Ундервуд, где и когда она встретилась с мистером Корнелианом, а потом, представил суду свидетельство, что ни один корабль из Аргентины не прибывал в Лондон в упомянутую дату. Он предположил, что миссис Ундервуд безрассудно почувствовала жалость к мистеру Корнелиану и дала свидетельские показания, не отвечающие истине, чтобы спасти его. Может быть, она из тех людей, которые против смертной казни? Он знал, что многие хорошие христиане против, и не допускает мысли, будто она появилась в ложе свидетелей из каких-либо иных побуждений, кроме самых лучших. И так далее, и так далее, пока миссис Ундервуд не разразилась слезами, а Джерек не попытался вылезти из-за своей загородки и подойти к ней.
— Миссис Ундервуд! — закричал он. — Расскажите им, что произошло в действительности! Лорд Джеггед поймет. Он скажет им, что вы говорите правду.
Казалось, все в зале вскочили на ноги одновременно. Судья застучал молотком, и перекрывая шум голосов, раздался громкий голос:
61 
