Особенно,... 
7 
Он снова заговорил:
— Это общеизвестно…
— Всем. Но не мне…
— Защищайся.
— Я чужой здесь, — объяснил я. — Я искал гостеприимства у владельцев замка. Я ничего не сделал в этом необитаемом месте. Всему причиной моя неосведомленность. Но я не испытываю сожаления.
Я приготовился ударить моего коня шпорами.
Второй всадник повернул ко мне мертвенно бледное лицо.
Холодные глаза, полностью лишенные намека на жизнь, уставились на меня.
Я остолбенел и вдруг почувствовал, как недавно съеденный завтрак подкатывается к горлу.
Он произнес:
— Как ты оказался здесь? Ты заключил соглашение?
Я попытался ответить ему в подобном же тоне:
— Я прибыл сюда, как вы видите, на своем коне. С владельцем этого замка, как вы могли бы догадаться, меня ничего не связывает.
Я взглянул на карету в надежде, что в ее окне появится хозяин замка и этих странных людей.
— Но я еще раз повторяю, что не совершил ничего дурного и не испытываю никакого сожаления по поводу того, что немного воспользовался припасами замка: съел немного сушеного мяса, задал своему коню овса и воды и прочел пару книг.
— Никакого сожаления, и он знает это… — сказал третий всадник.
Они засмеялись. И это звучало зловеще.
— Я не знаком с вашим господином. Совершенно невозможно, чтобы я его знал.
— Но он, без сомнения, знает тебя.
Их насмешки, и злое издевательство надо мной по поводу вещей, известных только им, поколебали мое спокойствие и вывели из себя.
— Если вы позволите мне приблизиться и представиться, выяснится, кто прав.
Не то, чтобы у меня было особенное желание разговаривать с сидящими в карете, но если мне все же придется возвращаться, то лучше это сделать в мирной обстановке, чтобы, если посчастливится, найти достойное применение своему мечу.
— Ты не должен приближаться, — сказал первый всадник.
— Ты должен возвратиться обратно вместе с нами.
Я обратился к ним с фальшивым дружелюбием:
— Я уже достаточно долго испытывал ваше гостеприимство, теперь для меня настало время уезжать.
Про себя я усмехнулся. Сейчас я, как всегда, мыслил так же трезво, как и всегда, когда сталкивался с какой-нибудь сложной проблемой. Во мне было достаточно хладнокровия, свойственного профессиональным солдатам, чувствующим, что смерть неизбежна.
— У тебя нет выбора, — сказал всадник.
Он взмахнул своим копьем — это было едва уловимое движение.
Я пригнулся в седле и мысленно поздравил себя с тем, что еще жив.
— Я признаю только свой выбор, господин, — заявил я.
Я пришпорил своего коня так, что он скакнул вперед.
Они были готовы к чему угодно, только не к тому, к чему вынуждал их я. Я понял, что схватки они не ждут.
В одну секунду я прорвал их ряд. Никто из них даже не воспользовался своим копьем, и теперь я попытался прорваться сквозь гущу монахов. Нескольких из них я опрокинул. Они не отступили, но и не выпустили канатов, за которые тянули карету, из рук, что не давало мне возможности беспрепятственно проехать между ними. Казалось, они скорее готовы были умереть от моего меча, чем покинуть свои места.
Я был вынужден замедлить свое продвижение и снова оказался лицом к лицу со всадниками.
Они были не боеспособны, эти люди, и продвигались не достаточно быстро. Я снова решил, что они что-то скрывают, ведь на самом деле было достаточно одного движения их рук, чтобы остановить меня… Они казались настолько беспомощными, что их копья можно было отбить несколькими взмахами меча.
Я использовал массу своего коня, чтобы растолкать тесно столпившихся монахов. Их тела оказывали заметное сопротивление.
И снова я подстегнул моего боевого коня.
Позволив ему скакать вперед, я опрокинул трех монахов.
Конь перемахнул сначала через один, а затем через другой туго натянутый канат и устремился вниз по поросшему травой склону холма, в то время как группа всадников все еще пребывала в нерешительности, оставлять ли им кортеж и начать погоню за мной…
Впереди промелькнул парапет террасы, и на пути возникло несколько статуй, затем последовал крутой спуск по склону.
Но удача, казалось, снова изменила мне. Я попытался вытащить один из пистолетов и выстрелить в воздух, чтобы испугать лошадей. Навряд ли мне удалось бы сдержать их натиск, если хотя бы один из них достиг меня.
Конь подо мной вдруг встал, как бы раздумывая, в какую сторону скакать. Я выпрямился в седле, глядя на приближающиеся сверкающие острия копий, которые ясно выделялись, благодаря вымпелам.
7 
