очень нудно 
29 
– Почему бы вам не спросить об этом самого маркиза?
– Почему бы нам не пойти к нему вместе?
– Что ж, если вам так хочется... Интересно будет посмотреть, как он вас примет, – ласково улыбнулся Альдо. – Но сначала, если не возражаете, покончим с ужином. Лично мне, думаю, доставил бы удовольствие десерт с каким-нибудь, может быть, более сладким вином. Как на ваш взгляд?
– Неплохая идея, – согласился полицейский, с видимым сожалением допивая то, что осталось в бокале.
Это была, в общем-то, не «неплохая», а просто великолепная идея, если бы только Альдо удалось осуществить то, что он задумал. Позвали трактирщика. Он принес десерт, состоявший из взбитых яиц, молока и сахара, марципаны и какое-то непонятное пойло. Знатный иностранец попросил хозяина сводить его в погреб, чтобы самолично выбрать подходящее вино. Тот охотно согласился, не забыв прихватить фонарь – освещать дорогу.
– У меня не слишком богатый выбор там, в подвале, – извинялся трактирщик по пути.
Но для той цели, какую поставил перед собой Альдо, подвал оказался вполне пригодным. Спустившись вниз, он достал из кармана блокнот и ручку, быстро нацарапал по-французски записку, в которой сообщал маркизу о нависшей над ним опасности, вырвал страничку, тщательно сложил ее. Затем, обращаясь к хозяину, спросил:
– Вы знаете маркиза Фуенте Салида?
– Очень хорошо знаю, сеньор, очень хорошо.
– Распорядитесь, чтобы ему немедленно отнесли это. Слышите? Без малейшей проволочки! Это очень важно. Может быть, даже для всего Тордесильяса.
При виде купюры, сопровождавшей послание, глаза трактирщика загорелись.
– Сейчас же пошлю официанта... А... а как насчет вина?
Была выбрана запыленная бутылка – херес, который обошелся князю не дешевле, чем отличное шампанское в «Ритце», – это-де единственная, последняя бутылка, которую придерживали «для особого случая». Затем Морозини вернулся наверх и присоединился к полицейскому, уже атаковавшему марципан.
Часом позже бронзовый дверной молоток в доме маркиза зазвенел под рукой Гутиереса. Почти сразу же прибежала испуганная служанка в ночной кофте и чепце. Следом за ней появился и сам дон Манрике, облаченный в цветастый халат. Смутное пламя свечи, которую он держал в руке, делало его физиономию еще более нелепой.
– Что вам угодно? – сурово спросил маркиз, и его тон в сочетании с внешностью привидения заметно поубавил уверенности у комиссара.
И все же упрямство победило. Разразившись наконец потоком извинений и любезностей, Гутиерес изложил, чего он хочет: следуя за князем от самой Севильи и совершенно пораженный тем, что тот приехал в Тордесильяс, комиссар полиции желал бы осмотреть дом, потому что... ну... в общем, ему неясно, не ломают ли перед ним комедию, и...
Презрение, которым маркиз облил полицейского, могло бы повергнуть в прах практически любого из его коллег, но этот, возможно, вдохновленный тем, что изрядно выпил, твердо стоял на своем. Мысли редко приходили Гутиересу в голову, но если уж он ухватится за какую-нибудь, то не отпустит и пойдет напролом, до конца. Оставив местного альгвасила, мобилизованного по такому случаю, наблюдать за Морозини и маркизом, он решительно отправился вслед за служанкой, которой хозяин велел зажечь свет во всех комнатах и показать сеньору комиссару все, включая подвал и чердак.
– Давайте обыскивайте! – бросил Фуенте Салида с небрежностью уверенного в себе знатного вельможи. – А мы подождем здесь...
Произнеся эти слова, маркиз уселся на одну из скамеек нижнего зала, поставил подсвечник на пол и указал Морозини на другую скамью – напротив. Тот тоже сел. Охранник удовольствовался тем, что прислонился к столбу.
За все время обыска маркиз и князь не обменялись ни словечком. Фуенте Салида добросовестно изображал возмущение тем, что венецианец привел к нему полицию, однако мелькнувшая на его губах молчаливая улыбка недвусмысленно давала понять, как на самом деле он расценивает комедию, в которой они оба вынуждены принимать участие. Морозини, со своей стороны, наслаждался затянувшейся тишиной в сумерках зала, где они с маркизом выглядели так, словно бы бодрствовали у гроба некоего невидимого покойника. Это был замечательный отдых, особенно для человека, у которого началась мигрень. Морозини всегда плохо переносил крепленые вина, и херес, хотя он выпил совсем немного, все-таки сделал свое черное дело. Зато Гутиерес безо всяких последствий проглотил три четверти бутылки!
29 
