6. Мишка, мастер тишины

Но мне было не суждено вернуться за камнями. Вечером, ложась спать, я обнаружила, что Машка сама куда-то потихоньку собирается, стараясь не привлекать моего внимания. После допроса с пристрастием оказалось, что сестрица намылилась на рыбалку. Причем не на простую рыбалку, а на какую-то особенную. Не для всех.

По Машкиным словам, в деревне было несколько способов рыбной ловли. Профессионально-браконьерский: с катером, сетями, суровыми мужиками в резиновых сапогах до бедер и прорвой выловленной рыбы, часть которой очень ловко потом выклянчивает у браконьеров наша бабка. Детско-тусовочный: толпа молодежи сидит с удочками, свесив ноги с пристани в Утку, болтает, поминутно меняет наживку, и десяток пойманных окуней – это уже рекорд. Вообще это не более чем способ убить время, не хуже любого другого. Любительско-пикниковый – то же самое, только компания повзрослее берет лодки, донки и много водки и уплывает на пару дней в какое-нибудь живописное дикое место. Все выловленное обычно съедается на месте разве что кто-нибудь привезет хвастовства ради особо крупную щуку.

А можно еще ловить хариусов. Это не развлечение – это почти как творчество, небрежного подхода оно не терпит. Хариусов никогда не ловят шумной пьяной толпой – все происходит скрытно, в одиночестве. Ловля хариусов окружена аурой тишины и тайны. В тишине люди идут в лес, каждый – в свое заповедное место; потом, неторопливо и торжественно, хариусов жарят, после чего совершается церемония их поедания в узком кругу избранных.

Потому-то Машка и не особенно меня приглашала и, может, так бы и уехала без меня, если бы я не заметила, что она собирает рюкзак и готовит снасти.

– Только учти. – сказала она в ответ на мое желание отправиться за хариусами вместе с ней. – ловить их очень трудно. И ехать довольно далеко, причем по бездорожью.

– Мы разве не на реку пойдем?

– Конечно, нет. В этой реке ни один хариус не выживет. Им нужна кристально чистая проточна вода. Мы в лес поедем, на ручей, в самую чащу.

– И долго ехать?

– Да часа два. Далеко, за секретную зону. Там, между прочим, медведи водятся. В позапрошлом году дядя поехал с родственниками за брусникой на своем «Запорожце». Тогда старая дорога еще не так заросла. Приехали они на место, разошлись в разные стороны, а потом возвращаются к машине и видят – весь капот когтями исцарапан, и крыша просела! – Машка хихикнула. – Они в «Запорожец» вшестером впихнулись за пять секунд и умчались оттуда, как на ракете. Больше этого рекорда с тех пор никто не повторил.

Я пожала плечами. Призрачная угроза медвежьего нападения только придавала остроты поездке.

Мы выехали на следующий день до рассвета, в холоде и сырости, груженные разнообразным рыболовным снаряжением и запасами еды. Пока Машка петляла на «Урале» по деревенским закоулкам, я дремала, обхватив сестру за пояс и уткнувшись носом ей в воротник. Вскоре нас обступили почти черные в предутреннем сумраке ели таких гигантских размеров, каких я прежде не встречала. Лес, на который я любовалась издалека уже вторую неделю, но до сих пор не забиралась в него дальше опушки, выглядел неприветливо, что-бы не сказать враждебно. Пахло черникой, хвоей и гниющей водой. Туманный голубоватый полумрак навевал мысли о лесном царе, жаждущем закатить душу странника, и о комарах, которые непременно накинутся на нас, если мы остановимся хоть на секунду. Медвежья угроза с каждой секундой казалась мне все менее призрачной.

Машка вдруг резко, с разворотом, тормознула. Я стукнулась носом о ее затылок.

– Смотри! – громко прошептала она. – Впереди, на дороге!

Невольно похолодев, я глянула ей через плечо. Мельком успела разглядеть что-то черное. Потом раздался громкий хлопок, черное взлетело и исчезло за ближайшей елкой.

– Что это было?

– Глухарь.

– Вот блин. – огорчилась я. – В кои-то веки встречаю дикого глухаря, и то не успела разглядеть. Ты уж в другой раз предупреждай меня пораньше.

  72