96 
— Вот именно, — кивнул Филип и отправился на поиски супруги.
Он нашел Сабрину и Пола в библиотеке. Секретарь сидел рядом с виконтессой с пером и бумагой наготове.
— Здравствуйте, Пол, Сабрина, — приветствовал он, входя в комнату. — Вижу, вы тут собрались устроить настоящую оргию. Все в порядке?
Произнося все это, Филип заметил, что, несмотря на миленькое бледно-желтое платье, изумительно оттенявшее ее роскошные волосы, она выглядела бледной и осунувшейся. Черт побери, зря он так измучил ее ночью! Три раза — это уже слишком, особенно для юной невинной девушки. Но он хотел ее, так хотел, а она сама пришла к нему. Твердила, что любит с того самого давнего вечера в Морленде. Какой вздор!
В голосе Сабрины звучало весьма странное сочетание гнева и усталости.
— Добрый день, милорд. Какая радость вновь видеть вас! Трудно поверить, что это ваш дом, если учесть, что вас здесь почти не бывает, но какое кому дело?
— Разумеется, и меньше всего вам, мадам, — буркнул он, но тут же смягчился при виде Пола. Бедняга так нервничал, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Готовитесь к званому ужину?
— Да, составляем меню. Пол прекрасный помощник и посоветовал немало интересного.
Пол? Пол в роли советчика? Да он трех слов не свяжет. На всякие замечания он лишь кивает и низко опускает голову! Да она просто издевается над секретарем!
Филип посмотрел на Блекадора. Обычно приятное лицо сейчас искажали самые невероятные гримасы.
— Может, обсудим все за чаем, Сабрина?
— Я не хочу пить, милорд. Нам еще много нужно сделать. Как видите, мы с Полом крайне заняты.
— В таком случае вам следует попробовать лимонных пирожных. Пойдем, Сабрина. Я не стану просить дважды.
У нее чесался язык послать мужа ко всем чертям вместе с его знаменитыми мелочами, но, увидев, что Пол едва не умирает от смущения, она поднялась.
— Прекрасно, милорд. Пол, вы подождете меня?
— Конечно, миледи. Займусь пока другими делами.
Он перевел взгляд с хозяина на хозяйку, на скулах которой горели яркие пятна, и уронил перо. Филип поднял брови. Он мог бы поклясться, что слышал, как его скромный, застенчивый секретарь злобно выругался. Филип чуть улыбнулся, но не разжал губ.
Пока Сабрина разливала чай, крепкий, почти черный, как любил Филип, он произнес:
— Надеюсь, ты больше не сердишься на меня за неудачный рыцарский поступок. Я имею в виду твое наследство.
— Нет, — обронила она, передавая ему чашку. — Я решила согласиться. Мне необходима финансовая независимость. Не желаю, чтобы ты дергал за веревочку, не собираюсь быть у тебя под каблуком. Спасибо за то, что предложил его вернуть. Я принимаю твое предложение. Если захочешь расстаться и с моим приданым, с удовольствием возьму его.
— Нет, только не приданое. Наследство — дело другое, а меня корыстолюбивым не назовешь.
Филип свел брови. Поведение жены ему не нравилось. Странно, как быстро она передумала. И ведет она себя настолько откровенно вызывающе, что даже последний олух поймет: она всячески стремится довести мужа до крайности. И к чему ей эта самая независимость? С его стороны это просто широкий жест, лишнее подтверждение снисходительности по отношению к жене. Неужели она боится, что он станет одевать ее в лохмотья и морить голодом?
— Я чем-то еще оскорбил тебя? Всего за три дня ты успела найти кучу недостатков в моем характере. Собираешься открыть мне глаза на остальные?
— Нет, не сейчас. Надеюсь, ты вволю насладился сегодняшним днем, что бы и с кем ни делал?
— Да, спасибо.
Он поднес к губам чашку. Китайский, его любимый.
— А теперь расскажи, как идет подготовка к твоему первому званому ужину.
— Моему? Ты не намереваешься присутствовать? А, понимаю, у тебя дела куда важнее. Сопровождаешь Мартину в Воксхолл[4]?
— Ешь лимонное пирожное.
— Я не голодна.
— Теперь, когда ты в безопасности со мной, должна бы, кажется, цвести.
— Цвести?
— Да, как прекрасный бутон раскрывает лепестки под благодатными лучами солнца.
— Смехотворно, просто смехотворно! Ты нелеп!
— Да, возможно, но ты по крайней мере заулыбалась. А теперь открой свои планы, чтобы я смог одобрить их или запретить. Вот так, садись, съешь что-нибудь, если хочешь, швырни в меня чашкой, поскольку она все равно почти пуста.
Сабрина осторожно поставила чашку на блюдце, сложила руки на коленях с видом примерной девочки и принялась разглядывать мыски своих желтых туфель.
96 
