97 
— До того как встретила тебя, я никогда ничем не швырялась.
— Вероятно, не страдала разлитием желчи.
— Постараюсь впредь сдерживаться.
— Вот и хорошо. А теперь к делу.
Филип взял пирожное и вручил ей другое. Сабрина рассеянно откусила кусочек. Филип довольно улыбнулся. Что же, по крайней мере это начало.
— Какие удовольствия ты приготовила мне?
Сабрина подумала об удовольствиях того сорта, которые, несомненно, предпочел бы муж, и так разозлилась, что прикусила щеку. Но тут перед глазами всплыла сцена в охотничьем домике: вот он склоняется над ней и касается ладонью лба.
— Спасибо за то, что спас мне жизнь.
— А это из какой оперы? — пробурчал Филип. Поведение жены ему совсем не нравилось. Уж лучше бы получить тарелкой по голове! Ну… не совсем, но все лучше, чем любовные излияния. Он был бы счастлив, если бы их отношения устоялись.
— Не знаю. Просто мимолетное воспоминание. Ты постоянно был рядом, когда я приходила в сознание, первое, что я видела, было твое лицо.
— Знаешь, я раньше никогда не купал женщину, и уж тем более не мыл ей голову. Хотелось бы когда-нибудь снова это проделать.
— Со мной или с любовницей? — выпалила Сабрина и в ужасе прикрыла рот ладонью. Слова вырвались неожиданно, она вовсе не собиралась упрекать мужа, но что сказано, то сказано. В комнате повисла напряженная тишина. Однако Филип ничего не ответил и продолжал пить чай, сосредоточив все внимание на обюссонском ковре под ногами.
— Итак, — мягко спросил он наконец, — твои планы на ужин?
Изложение было подробным и заняло немало времени. Когда Сабрина наконец замолчала, Филип кивнул:
— Впечатляюще. Возможно, не так уж плохо иметь жену, воспитанную в йоркширской глуши. Позволь мне выбрать вина, и, клянусь, придется силой оттаскивать гостей от стола.
Сабрина порозовела от удовольствия, хотя очень не хотелось показывать мужу, как приятна ей его похвала. Ну почему стоит ему сделать пустой комплимент — и она готова растаять? Ей даже все равно, что он заменил все вина!
— Я попросила Пола пригласить оркестр Хаксли, — слегка улыбаясь, сообщила она. — Так люблю танцевать вальс, а Грейбар сказал, что они самые известные музыканты во всем Лондоне. Даже лучше тех, что играли на нашей свадьбе.
— Танцы? — удивился Филип. — А я считал, что мы планируем званый ужин.
— Да, разумеется, это недешево обойдется, но, поскольку у меня есть свои деньги, я согласна заплатить оркестру.
Стоит сказать ей слово, как она тут же щетинится, как еж!
На этот раз Филип даже бровью не повел, только спокойно заметил:
— Прекрасно. Так и поступим во имя твоей независимости. Кроме того, обожаю вальсировать с тобой.
— А я — с тобой, — вежливо заметила она, хотя не собиралась этого говорить. Но стоило Сабрине немного успокоиться, как она сразу вспоминала, как сильно любит мужа, несмотря на уверенность последнего, что она все еще ребенок, а все ее чувства — не более чем детское увлечение. Глупец!
— Если вдруг обнаружишь, что осталась без денег, не стесняйся обращаться ко мне. Я человек щедрый и был бы еще великодушнее, не знай я, как это тебе неприятно.
— Давай поговорим о чем-то еще, кроме денег, Филип.
— Да, деньги — это не слишком приятная тема.
— Ты сегодня ужинаешь дома? — осведомилась Сабрина, поднимаясь. Какой пленительной, испуганной и одновременно настороженной она выглядела!
Филип неспешно встал и чуть коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Свобода! Нельзя забывать о свободе! Он просто не может себе этого позволить! И все-таки сгорал от неутолимой потребности взять ее прямо сейчас, немедленно, на этом красивом ковре.
Но нет, он не превратится в комнатную собачку!
— Да, но потом должен уехать. У меня назначена встреча, так что буду поздно. Ну а потом, Сабрина, я приду к тебе, или, если хочешь, так и быть, приходи ты ко мне, и мы снова попытаемся заставить тебя кричать от наслаждения.
Сабрина размахнулась, но Филип успел поймать ее кулачок, нацеленный в его челюсть.
— Я думал, ты любишь меня.
Она смело взглянула в зеленые глаза.
— Да, но мне все-таки очень хочется прикончить тебя.
Филип рассмеялся и выпустил ее руку. Что же, теперь его жена уже не девственница, хоть это неплохо. Правда, так и не познала восторгов любви, но все еще впереди. У него есть время, чтобы научить ее. Вся жизнь.
И пусть ему не слишком нравился такой долгий срок, на душе отчего-то стало легко и приятно.
97 
