Особенно,... 
51 
— Да… иногда это так и есть, — протянул Дьенуолд и, внезапно схватив Бишопа за руки, принялся трясти. — Выслушай меня. Это трижды чертово проклятие. Там действуют силы… силы, которых ни мне ни тебе не дано понять. Буду честен с тобой. Я твердо верил, что в Пенуите завелся отравитель, возможно, сам лорд Веллан, злобный старый стервятник. Поэтому и посчитал, что роль волшебника самая для тебя подходящая. Что же до лорда Веллана… клянусь, ты не поверишь, что он проделывал все эти годы. Не то чтобы я сам стал тому свидетелем — слишком был молод, но истории все еще ходят по Корнуоллу. Он был, есть и будет безжалостным и бесчеловечным негодяем. Говорят, что единственная, кто мог держать его в узде, — это теща. Неизвестно почему, но так оно и есть. Действительно ли он отравил всех мужей девчонки? Понятия не имею… Послушай меня, Бишоп, что бы ты ни намеревался сделать с девушкой, только не вздумай довериться ей.
— Ты прав, — кивнул Бишоп. — Дело не в яде. Это нечто совершенно иное. И это иное подталкивает меня уехать… и сделать… Но что? Не представляю. Но я должен взять ее с собой. Нет, я, конечно, не доверяю Меррим. Не такой я осел. На свете есть не больше трех женщин, которым я могу доверять.
— Я боюсь спрашивать, как их зовут.
— Вот и хорошо, но знай, что Филиппа — одна из трех. Сердце у нее из чистого золота. А сама она — воплощение радости и счастья.
— Уж это точно, — засмеялся Дьенуолд. — Ничего не скажешь, моя девушка.
Час спустя, сытые, чистые и переодетые в одежду хозяев, Бишоп и Меррим сели на Бесстрашного. Вечерело, в воздухе повеяло прохладой и ароматами цветов.
— Я решила, что Бесстрашный — великолепный конь, — объявила Меррим, — и поэтому позволю ему покрыть Локли.
— Он, несомненно, будет счастлив.
— Куда мы едем, Бишоп?
Ничего не ответив, он принялся насвистывать.
— Уже поздно. Почему ты не захотел остаться в Сент-Эрте?
Он засвистел еще громче.
Меррим устало обмякла, прекратив расспросы. На деревьях пели птички. Ласточки чертили круги в голубом небе. Меррим увидела огромный камень, торчавший посреди поля.
— И сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до места?
— Два дня, может, и больше, поскольку у нас всего один конь.
— Что ты собираешься со мной сделать?
— Повернись ко мне лицом.
Она послушалась.
— Я рад, что ты расчесала волосы, — неожиданно сказал он. — Ты была похожа на ведьму.
— Интересно, это хорошо или плохо?
Она снова отвернулась, глядя на усеянную ухабами и рытвинами дорогу, и тоже принялась насвистывать. Бишоп рассмеялся.
— Нет, — прошептал он, приблизив губы к ее уху, — девственницей ты не умрешь.
— Именно так ты собираешься поступить со мной? Изнасиловать?
— О нет, я никогда не брал женщину силой, — заверил он, снова принимаясь насвистывать.
Бишоп остановился, только когда солнце почти зашло за горизонт. Раньше просто нужды не было. Дьенуолд надавал им е собой еды не меньше чем на неделю, так что добывать ужин охотой не было смысла.
Они устроились на ночлег в тени небольшой кленовой рощи. Бишоп разжег костер, пока Меррим раскладывала еду.
— Надеюсь, дождя не будет, — вздохнула она, глядя в небо.
— Если и будет, шатер наверняка не обвалится, — успокоил он и, понюхав воздух, уверенно добавил: — Никакого дождя.
— Как по-твоему, в Пенуите дождь прекратился?
Бишоп немного подумал, повернулся, сам не зная почему, и ощутил легчайшее дрожание в воздухе. И понял, твердо понял.
— Дождь прекратился.
— Но ты сказал, что этого не будет! Угрожал наводнением. Обещал связать меня и утопить в дожде.
Бишоп, ухмыляясь, оторвал зубами кусок говядины с ребра.
— Мне показалось, что так легче тебя запугать.
— Ты все это сочинил?
— Именно. Я сказал, как мне приятно, что ты не желаешь видеть меня мертвым, как тех четверых?
Девушка отломила краюшку хлеба от каравая и пожала плечами.
— Я действительно не хочу видеть тебя мертвым. Наверное, я дура. А дождь снова пойдет?
— Обязательно. С засухой покончено.
— Откуда тебе знать?
— Просто знаю, — пожал плечами Бишоп, глядя в огонь.
— Интересно почему? — спросила она, протягивая ему еще одно говяжье ребрышко. — Потому что явился ты?
— Я так не считаю, — не задумываясь ответил он. — На дальних границах зашевелились какие-то…
Он осекся. Странные слова сорвались с языка без всякого участия разума.
51 
