Особенно,... 
51 
— Но не всем же быть таким душевными и сердечными, как ты.
— Бабушка наша Вику очень боялась. Все говорила, что она еще всем покажет, мол, от нее всего можно ждать. И крестилась, крестилась.
— Ладно, — прервала его сентенции Катя, — давайка лучше про нас с тобой еще расскажи.
— А чего еще рассказывать. Я же до тебя полным мудозвоном был. Ни одной девки в Коламске не пропустил. Сначала после Москвы чуть от скуки здесь не подох, еще слепнуть стал: прогрессирующая миопия на почве стресса, до «минус шести» почти дошел, пока бабка меня к Папагену не отвела. Стал я танцевать, и стало все проходить: и тоска по сестре, и страх перед матерью, и даже близорукость эта дурацкая остановилась. Я, как маньяк, каждый день к Папагену ходил, он меня чуть не на руках носил: ты талант, ты красавец. Тут девки стали вокруг вертеться, глазки строить — я очки на линзы поменял и загулял на всю катушку. Сначала каждую с Викой сравнивал, потом все как отрубило, только злоба на сестру осталась. Вика меня, мальчишку, совратила, запутала, чуть не ослеп из-за нее, матери на глаза показываться стыдно. Еще хотела, чтобы я, кроме нее, ни с кем не спал. Ну не сука ли? В глушь к бабке загремел из-за ее похоти безумной.
— Я в этой глуши всю жизнь прожила.
— Ну сейчас-то ты в Москве. После школы мне одна дорога была — танцевать. Папаген меня в Москву отправлял, но мать сказала — нет, еще пять лет в Коламске. Тут бабка померла, царство ей небесное. Пошел работать в варьете — жизнь райская, баб вокруг завались, какая захочу моя. В армию из-за близорукости не берут — все бы зашибись, да тут появляются Павлов с женой. Клуб, оказывается, его, казино его, все вокруг его, только вот Лена его на меня запала. Все Павлова боятся как огня, а жена у него под носом ему рога со мной наставляет. Ситуация стремная и знакомая до дури, все как с Викой — адреналин прет, солдат показывает чудеса доблести, Ленка совсем голову потеряла. А у меня полнейшее дежа вю. Ленка и темненькая, как Вика, и на три года меня старше, и темперамент бешеный. У меня таких огненных баб всего три-то и было: ты, Вика и Ленка проклятая.
— Спасибо за потрясающие подробности. Но только вроде я просила тебя про нашу любовь рассказать, а не про блядство твое беспробудное.
— Пойми, Катя, — это был мой образ жизни, — попытался оправдаться Женя, — я стал секс-спортсменом, а Лена — моей самой высокой планкой, но никакой любви, только адреналин, чистый экстрим. Каждая моя встреча с ней, как прыжок с тарзанки в пустоту, животный страх, безумный кайф. Я торчал на этих острых ощущениях. Ленка распустила слух в городе, что я голубой, и все лохи поверили, а главное — поверил Павлов. Эх, Ленка, Ленка!
— Да, да, я, похоже, ее помню — платок и очки всплывают в памяти. Стильная тетенька была.
— Стильная, сильная, а оказалась злобной сукой. На меня еще никто так прав не предъявлял. Я всегда был сам по себе. Лена стала страшно напрягать, я уже подумывал смыться. Зашел к Папагену, а там ты: такая жизнерадостная, наивная, красивая. А когда первый раз увидел, как ты танцуешь, понял, что люблю. Первый раз: не «хочу трахнуть», а «люблю». Папаген всегда меня учил: как девушка танцует — такая она и в постели. Таких жарких танцев, как с тобой, у меня еще ни с кем не было. Помнишь нашу первую ночь? Мне казалось, что я с Леной и с Викой одновременно, и при этом мне не было страшно. Это был ураган, но не разрушающий, а созидающий.
— Да ты, Женечка, — поэт.
— Катька, это ты была поэзией: легкая, воздушная, влюбленная в жизнь. В то же время столько знала всего, книги читала, в отличие от меня, мудака. Прости меня, я все испортил, запутался, испугался. Но виновата во всем Лена, она поставила жесткий ультиматум: либо аборт, либо она тебя уничтожит. Выбор у меня был невелик.
— Все это я уже слышала от тебя. Значит, ты испугался Лены и отказался от меня и ребенка, Ромео.
— Да, я испугался за тебя.
— Ты выгнал меня и заставил сделать аборт, когда мир вокруг меня рухнул как карточный домик. Мать, отец, Папаген, здоровье, друзья, работа — я лишилась всего. А после твоего предательства я лишилась любви, ребенка и веры в людей, так? — В воздухе повисла пауза.
— Боюсь, что так, — пробормотал Женя.
— И ты, наглец, пришел ко мне через восемь лет рассказать про все это и попросить прощения?
Женя не нашелся что сказать, все выглядело именно так. Виновато сопя, он молчал и ожидал Катиного вердикта.
51 
