Особенно,... 
38 
– Сейчас можешь часа два поваляться, если никого не привезли, – разрешил Владислав.
– А вы, шеф? Что-то вы бледный какой-то.
– Я сегодня на суде был.
– И что? – Саша напряженно посмотрел на него.
– Вышку ему дали. Её отправили в закрытую психиатрию на принудительное лечение. Устал я, Санек.
– Зачем вы тогда сегодня приехали? Что, Самойленко один не справился бы? Лучше бы отдохнули.
– Не в том плане. От всего я этого устал, – вздохнул Владислав. – Все эти события. Теперь все на меня смотрят, как на зверька невиданного в зоопарке. Уйду я, наверное, скоро от вас.
– Куда? – Саша выглядел расстроенным.
– Дан обижается, что фирму мы задумали, а занимается он. Я уже свою карьеру сделал, можно и кому-нибудь дорогу освободить.
– Шеф, но…
– Я уже всё решил, Санек. Если масть пойдет, заберу и тебя к себе. Пойдешь?
– Конечно! – Саша просиял улыбкой. – За вами всё отделение пойдет.
– Ну, всё не всё, а кое-кого заберу, если захотят. Ладно, иди отдыхай. Да, вот ещё что, принеси мне нитроглицерин. Я у себя в кабинете буду.
– Вам плохо? – заволновался Саша.
– Ничего страшного. Сердце поджимает.
– Сейчас.
Саша умчался, а Владислав пришел к себе в кабинет. Сердце болело очень сильно. Он сделал несколько шагов в направлении дивана, пол поднялся и ударил его в лицо…
Очнулся он снова у прозрачной стены, лежа на прозрачном полу. Внизу была суета, вокруг тела. Он знал, что это его тело. Рядом сидел на корточках Валентин. Он улыбнулся и провел рукой по его груди.
– Снова хулиганишь?
– Это так, по случаю, Валек. Как ты?
– Нормально. Не переживай, всё позади.
– Да, конечно. Как Дина?
– Тоже нормально. Тебе пора, не стоит здесь задерживаться.
– Я ещё увижу тебя?
– Я буду тебе сниться.
– Ты и так мне снишься. Мне всё время сниться ТО УТРО.
– Я буду сниться не так. Иди.
– Мне плохо без тебя.
– Я знаю, но так надо. Прощай.
– Прощай.
И снова Владислав, придя в себя, пугал своих коллег слишком быстрым выздоровлением. Через месяц он полностью оправился после инфаркта, рассчитался с работы и занялся фирмой, дав дяде уйти от дел. Как и говорил, он забрал к себе Сашу и несколько своих бывших сотрудников. Всё было бы хорошо, если б временами не болело сердце и не начинались, совсем не вовремя, приступы головной боли, сопровождавшиеся кровотечением из носу и укладывавшие его на несколько дней в постель. Дядя настоял на «охране», а вернее на «няньках» – трех бывших врачах, двоих из его отделения, – Сергее и Леше, и одним из нейрореанимации – Андрее. Сцепив зубы, Владислав согласился. Ему жаль было Даниила Александровича, который, казалось, страдал от его невзгод больше, чем он сам.
В комнату вошел Сергей и сказал:
– Влад Палыч, ты просил сказать, когда будет шесть часов.
– Да, спасибо, – Владислав поднялся со своего места и выключил видеомагнитофон и телевизор. – Сейчас я переоденусь, заедем, возьмем цветы, отвезешь меня к Нике и можешь быть свободен. Приедешь сюда часов в десять. Бабки на такси дать?
– Свои найдутся, – Сергей стоял, и что-то явно хотел ещё сказать.
– Что ты топчешься как гусь? – Владислав исподлобья взглянул на него. – Проблемы?
– В известной мере. Если я опоздаю?
– Да хоть до утра. Я не обижусь. Опять к подружке собрался?
– Босс, вы тоже не безгрешны.
– Я тебе мораль не читаю. Если некуда пойти, комната у вас с Андрюхой и Лешиком есть. Я не подслушиваю.
– Спасибо, – Сергей улыбнулся. – Она стесняется.
– В общем, код ты знаешь, деньги у тебя есть. Я пошел одеваться, иначе у нас есть шанс опоздать.
Глава 30
Людмила Сергеевна разволновалась, будто это было её первое свидание. Николай Степанович тоже заметно нервничал. Спокойна была одна Ника. Время близилось к семи. Родители всё чаще погладывали на часы, а она спокойно улыбалась. В дверь позвонили ровно в семь часов. Николай Степанович натянуто улыбнулся и сказал:
– Он что, под дверью с часами стоял?
– Коля, тебе всё шуточки, – вздохнула его жена.
– Какие уж здесь шуточки…
Ника вошла в комнату вместе с высоким, она не доставала ему даже до плеча, ослепительной красоты мужчиной. На нем был шикарный костюм, безупречная рубашка и галстук, на глазах очки в тонкой золотой оправе с фотохромными стеклами, в левом ухе блестела маленькая золотая серьга, на безымянном пальце левой руки было обручальное кольцо очень тонкой работы в виде свернувшейся змейки.
38 
