Особенно,... 
42 
– Перестань… плакать… – попытался сказать он.
– Олежка… – Оксана прижала его голову к груди. Он чуть не закричал от боли.
– Больно… – простонал Олег.
– Я «скорую» вызову. Давай только я помогу тебе подняться и кровь с себя смыть.
– О, Боже… я всю тебя перепачкал…
Олег не только Оксану перепачкал – он ещё и ковёр кровью заляпал от всей души. Не научили Артёма бить красиво, чтобы и фасад не портить, и дать прочувствовать прелесть момента до упора.
У Олега оказались сломаны нижняя челюсть и нос и разбита скула. Ещё для полноты ощущений он как-то умудрился вывихнуть два пальца. Пальцы вправили. Олег попал в челюстно-лицевое отделение. На разбитую нижнюю губу наложили несколько швов, на сломанную челюсть – фиксирующую повязку. Правда, чуть-чуть рот он мог приоткрыть. Нос тоже подправили. Красавец из Олега получился писаный! Бригаде скорой помощи и в приемном отделении Олег и Оксана объяснили, что у него сильно закружилась голова, когда он спускался по лестнице, и он упал. Кажется, это всех устроило.
На следующий день вернулись родители. Естественно, что они сразу же приехали в больницу. Сначала отец поговорил с лечащим врачом Олега. Потом вместе с Олегом вышел на улицу. Олегу стыдно было поднять глаза. Родителям-то пришлось рассказать, что он и Артём подрались. Но Олег и Оксана договорились, если врать, так уже одинаково: будто драка завязалась из-за того, что Артём сказал об Оксане. Всё это они успели сделать до приезда «скорой». Артём пообещал всё подтвердить.
– Олег, ты говорить можешь? – спросил отец.
– Угу… всё нормально…
– Что произошло на самом деле?
– Подрались, – на самом деле Олегу было больно говорить, рот открывался совсем чуть-чуть, нос был заложен, и голос казался неестественным.
– Из-за чего?
– Артём сказал, что Оксана – подкидыш.
– Это мы уже слышали. А ещё?
– Он обидел Оксану.
– Олежка, скажи, что произошло на самом деле? – у мамы дрожали губы.
– Я уже сказал… – боль становилась невыносимой.
Вечером приехала Оксана. У неё были красные от слез глаза. Олега будто ножом по сердцу резанули. Они вышли подышать воздухом из духоты палаты.
– Почему ты плачешь? – спросил Олег.
– Артём всё рассказал родителям
– Это конец, – он прижал Оксану к себе.
– Папа сказал, что завтра мы приедем все вместе к тебе и серьёзно поговорим. Ты не бойся, меня не ругали… Я сказала, что у нас это всего лишь с зимы и что это всё я…
– Глупышка. Зачем?
– Я тебя люблю и буду всегда любить, – она заплакала.
– И я тебя, – Олег тоже поплакал бы, но слез не было.
– Что будет завтра?
– Ничего, – он вытирал слёзы с её лица. – Ничего не бойся.
– Олежка…
– Не плачь… – ему было больно говорить и просто очень больно.
Ночь Олег провел без сна. Странное это было ощущение: ни страха, ни волнения, только всё заполняла пустота. Серая унылая пустота. Исчезали все надежды, мечты, желания. Всё покрывалось пеплом. Ему казалось, что утром он буду совершенно седым. Седым он не стал. Просто у него очень сильно изменились глаза. Из зеркала на него смотрело молодое лицо с глазами старика. С глазами того, у кого жизнь уже закончилась, всё позади и впереди только кладбище. Сосед по палате посмотрел на Олега, как на приведение. Лечащий врач посмотрел на него с опаской и спросил сильные ли у него боли. Олег предпочел сослаться на бессонницу в полнолуние. Как это он удачно попал! Он ведь даже не обратил внимания на то, что была полная луна. Врач назначил ему что-то снотворное. Олегу было безразлично. Он даже не обращал внимания на боль. Кроме пустоты, он ничего не ощущал. Пожаловаться на это было некому, да и незачем…
Родители и Оксана приехали около полудня. Все выглядели не лучшим образом – грустные, усталые лица, потухшие глаза. Они нашли одинокую скамейку в дальнем углу больничного двора. Здесь никого не было. На стоящем неподалеку дереве громко пиликала какая-то мелкая птица. От клумбы сладко пахло цветами.
– Олег, ты так и не решил, что мне сказать? – спросил отец.
Олег отрицательно покачал головой. Какой был смысл что-то говорить. Разве что потом, один на один, сказать, что идея была не Оксаны, а его? Но их было четверо.
– Значит так, – отец закурил. Олегу даже курить не хотелось. – Мы должны вам объяснить кое-что о вашей степени родства. Вы не родные брат и сестра, а троюродные. Мы удочерили тебя, Оксана, когда тебе было трое суток от роду. На самом деле, ты не Леонидовна, а Андреевна. Андрей был моим двоюродным братом. Просто он тоже воспитывался в нашей семье. Андрей погиб в автокатастрофе вместе с женой. Он погиб сразу, а твоя мать была жива ещё трое суток. Её успели прокесарить, когда она была в полной коме. Надежды на то, что она выживет, не было. Она умерла. Мы решили, что ты не должна оставаться одна. Первая это решила мама. Опекунство было не совсем тем вариантом, который был нужен. Со вторым ребенком у нас всё равно ничего не получалось. Вот ты и стала моложе на три дня и Леонидовной. Мы думали… надеялись, что никогда вы этого не узнаете. Но Артём знал от родителей. Мы и поссорились в своё время из-за того, что забрали тебя. Покойный отец Артёма настраивал тетю Иду и постоянно пытался нам диктовать, что мы должны делать. Я предупредил Артёма, чтобы он молчал… Артём молчать не умеет. Оксана, если хочешь, ты имеешь полное право снова стать Андреевной. Мы всегда тебя считали своей дочерью, но…
42 
