Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
126 
Приврал Середин, конечно, изрядно, рассказывая, как к нему по кругу то девица, то муж, то жена ходили, друг другу привороты устраивая, но зато вскоре даже суровые гридни начали улыбаться, а после слов ведуна о том, как драпал он с девицей от неведомой деревеньки, пока не поженили — ратники расхохотались.
— Прямо и не знаю, что за напасть творится! — Всплеснул руками Олег. — Одну спас из плена — так чуть в прорубь не спровадила. Другую от дурости избавил — так теперь на мне как хомут повисла. Выручайте, люди добрые! Сделайте чего-нибудь, чтобы она от меня отстала!
— Да-а, — покачала головой боярыня. — И после всего этого ведьмой называют меня. А его — спасителем от нечисти. Лесавич, где сейчас эта красавица?
— В людской, вестимо, боярыня.
— Ступай, скажи там прилюдно, что ведун на службу ко мне записался и в Заколпье отослан. Коли вслед кинется — не препятствуй. Коли тоже записаться захочет — прими. Служанки мне нужны. Ратников молодых тут много, не заскучает девка.
— Слушаю, боярыня.
— Ероха! Поди проверь, чтобы лошадей расседлали и в конюшню отвели, тюки унесли. А то заметит девица, не поверит.
— Слушаю, боярыня, — поднялся гридня слева.
— Ратимир, пойди караулы проверь. Тревожно мне.
— Слушаю, боярыня.
Дверь в горницу хлопнула третий раз. Олег поднялся со своего места и вдоль длинного стола направился к хозяйке.
— А ты, — вскинула глаза Верея. — Ты пойдешь со мной…
Спальня правительницы Колпи выглядела как одна огромная постель — весь пол закидан столь милыми сердцу Вереи овчинами, широкая перина в углу, стены обиты розовым бархатом, потолок — белым шелком, и все это слегка подсвечено из маленького, забранного слюдой окошка под потолком…
— Великие боги, как же ты красива! — уже в который раз поразился ведун, скользя пальцами по нежной коже, касаясь губами розовых сосков. — Как ты невероятно красива.
Они утопали в мягких, как летнее облако, перьях, зашитых в легкую ткань.
— Ты хитрый, скользкий змей, ведун, — тихо засмеялась Верея, вытягивая руки над головой и выгибаясь под его ласками. — Ты все-таки добился, чего хотел. Ты все-таки влез ко мне сюда, хотя я отгородилась от тебя длинными верстами, высокими стенами и преданной стражей…
— Верея… — выдохнул Олег, целуя ей плечи. — Оставь меня при себе.
— Вот как? — Она запустила пальцы ему в волосы, крепко их сжала, дернула, приподнимая голову: — И кем бы ты хотел остаться? Рабом? Или хозяином?
— Кузнецом, — прошептал он. — Твоя кольчуга уродлива. Я откую тебе новый доспех. Он не станет давить твою изящную грудь — он обнимет ее, как тонкий шелк, и повторит в точности каждую линию. Он не станет давить твои плечи — он станет держать их, как воспитанный слуга. Он не станет натирать твои бока — он прильнет к ним, как теплый ветер. Он не будет бить по твоим бедрам — он станет ласкать их, как мои губы.
— Не надо доспеха… — Она разжала пальцы, взяла его ладонями за щеки, привлекла к своему лицу. — Сделай это сам. Сделай это сам, ведун. Мне нельзя тебя видеть, ведун. Рядом с тобой я не хочу быть хозяйкой. Я хочу быть маленьким котенком. Глупым, ласковым и игривым. Будь со мной, ведун. Ласкай меня сам.
Олег не вошел — он слился с Вереей в единое целое, он чувствовал ее пульс, как свой, он дышал с ней одним дыханием, он ощущал блаженные соприкосновения с ее кожей и вместе с ней утонул в горячей сладостной вспышке. Все вокруг залил яркий свет, и только где-то там, за стеной, ожидал своего часа высокий старик с посохом в руках и вороном на плече. Ведун улыбнулся, открыл глаза, и видение исчезло.
— Что ты, мой милый?
— Мне нужно выйти.
— Ну вот… Из двери прямо иди, потом повернешь направо. Темноты не боишься?
Олег только усмехнулся в ответ. Нашел штаны, натянул. Сунул ноги в сапоги, чтобы не насажать заноз на деревянном полу. Торопливо потрусил в темноте, выставив вперед руку и… И вдруг ощутил на левом запястье легкий укол. Он остановился, попробовал правой рукой левую. Да, тонкая ткань оставалась примотанной поверх серебряного креста. Он так привык к этому атрибуту, что порой переставал замечать его существование. Середин отвел руки в сторону, пошарил по стенам, нащупал узкую створку, толкнул.
Слева была комната. Довольно большая — как спальня. И так же куце освещенная. Наверное, поэтому на столе, придвинутом к треугольному, тщательно отполированному серебряному зеркалу, стояли сразу два подсвечника по три рожка в каждом. Вдоль стен тянулись сундуки самого разного размера, некоторые — с обитыми железом углами. Под окном возвышался пюпитр для книг. Ведун шагнул в комнату — крест стал горячим. Олег прошел вдоль сундуков, отыскал самый обжигающий, откинул язычок замка, поднял крышку. Там, поверх бархатного покрывала, лежал длинный прямой кинжал в кожаных ножнах, отделанных серебром и самоцветами. Середин поднял оружие, откинул полог — и понял сразу все…
126 
