Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
105 
Потом вернулась к своему хозяину, отняла тряпицу от руки и снова подставила ковш. Кровь темно-вишневым вином медленно поднималась от донышка к краям. Наконец, шаманка решила, что добытого редкостного снадобья достаточно, побежала ко второму глиняному чудищу.
А Менги-нукер начал медленно и лениво откидываться на спину.
— Что с тобой? — подскочил к нему сзади бей.
— А?! — вздрогнул русский, приходя в себя. — Нет, все в порядке.
Закончив чародейство, подошла колдунья. Внимательно вгляделась в глаза господина:
— Может, оставим третьего на следующий поход, ифрит?
— Делай свое дело… — прошептал Менги-нукер и протянул ей руку.
Третий корец набирался куда дольше остальных, но и он был наполнен до самого краешка. Колдунья направилась к последнему из глиняных людей, а русский опять отвалился на спину и теперь окончательно потерял сознание.
— Менги-нукер! Менги-нукер, что с тобой?!
Гирей и султанский наместник перепугались не на шутку. Какой смысл в затеянном походе, в вылепленных истуканах, в стараниях шаманки, если умрет единственный, кому подчиняются созданные монстры?
Они пытались поднять его, трясли, били по щекам, начали расстегивать ремни кирасы.
— Уйдите от него! — закричала подоспевшая колдунья. — Пошли вон!
Она упала рядом на колени, приложила ухо ко рту, потом сунула ладонь под поддоспешник, благо кираса оказалась расстегнута на плечах, подняла и положила его голову себе на ноги, вскинула лицо:
— Чего стоите?! Зовите нукеров. Пусть отнесут его в шатер. Руку, руку замотайте, снова кровь потекла. Мне нужно мясо и мозговые кости, примерно пополам, полный котел. Кувшин красного вина.
— Пророк запрещает… — неуверенно начал Кароки-мурза.
— Лучше два, — перебила его шаманка.
— У Ширин-бея есть, — кивнул Девлет-Гирей. — Знаю я, как он в своем дворце, в Карасубазаре, вечера проводит. Эй, нукеры! Ко мне!
Русского отнесли в шатер. Шаманка раздела его, обтерла холодной водой. Ифрит застонал, приоткрыла глаза, дернул рукой, пытаясь дотянуться до женщины:
— Третьему… хватило…
— Да, хватило. — Она выхватила из ножен короткий блестящий нож и, крутя между пальцами, пронесла над лицом господина от груди наверх. — Спи…
Потом поставила на огонь принесенный от Гирея котел, в котором мяса оказалось больше, чем воды. Снова растерла Тирца холодной водой.
Часа через два пришел Девлет-Гирей с двумя высокими медными кувшинами, поставил возле огня:
— Что с Менги-нукером, знахарка?
— Пока жив, — кратко ответила она, криво усмехнулась и поправилась: — Выглядит живым.
— Завтра поднимется?
— Нет! — на тот раз шаманка ответила твердо и уверенно, после чего зачерпнула окровавленным ковшом крепчайший мясной отвар и принялась на него старательно дуть, остужая, прежде чем дать больному.
На второй день русский пришел в сознание, но постоянно проваливался в забытье, дышал слабо, не мог произнести ни слова, не имел сил донести до рта ковша с бульоном или пиалы с вином. Девлет-Гирей и Кароки-мурза сидели в шатре постоянно, как заботливые родичи, иногда пытались помогать, но знахарка каждый раз отгоняла их от больного. Единственное, что она позволила именитым гостям — это съесть ненужное ифриту вываренное мясо.
Утром третьего дня Менги-нукер, хотя встать и не мог, но стонал громко, в забытье не впадал и даже пытался разговаривать. Когда окончивший завтрак с командующими армией беями Девлет-Гирей откинул полог, русский подманил его пальцем к себе, шепнул:
— Сделайте носилки…
Татарин обрадованно кивнул и убежал.
Ровно в полдень четверо гиреевских телохранителей принесли укрытые дорогим персидским ковром носилки со слабым, неспособным ни встать, ни рукой взмахнуть Менги-нукером к поляне, на которой сохли на солнце три вытянутые глиняные груды. Русский повернул голову и хрипло прошептал:
— Вставайте…
Несколько мгновений ничего не происходило, потом все три голема одновременно сели, вырывая из земли прилипшую к спинам траву, оперлись на руки и выпрямились во весь рост, тут же повернувшись лицом к своему отцу. Дикие, перекошенные лица, длинные руки, непропорционально большие ладони. Головы — на уровне надвратных башен Тулы, ноги — по пять саженей в обхвате.
— Вот так, — откинулся на подушку Менги-нукер и повернул голову к Девлет-Гирею: — Несите меня к городу. Големы! За мной!
105 
