LXIV

Все сотрудники, одетые в форму, собрались в отделе. Данглар довольно оглядывал добрую сотню человек, толпившихся в Соборном зале. У дальней стены соорудили трибуну — для официального выступления окружного комиссара: он зачитает его послужной список, скажет несколько комплиментов, прикрепит новые знаки отличия. Потом Данглар произнесет ответную речь, поблагодарит, пошутит, проявит чувства. Будут объятия с коллегами, все расслабятся, выпьют и пошумят. Данглар смотрел на дверь, чтобы не пропустить Адамберга. Комиссар мог не захотеть возвращаться в отдел именно сегодня: официоз с последующей пьянкой — не самые комфортные условия.

Клементина нарядилась в свое лучшее платье с цветочными мотивами, Жозетта надела костюм и тенниски. Клементина, не выпускавшая изо рта сигарету, отлично себя чувствовала в обществе бригадира Гардона: однажды — очень давно — тот одолжил ей колоду карт, и она этого не забыла. Хрупкая хакерша, утонченная злоумышленница, попавшая в гущу полицейских, держала бокал обеими руками и ни на шаг не отходила от Клементины. Данглар заказал много шампанского — и очень хорошего! — чтобы атмосфера вечера была максимально насыщенной и чтобы пузырьки веселья проскакивали то тут, то там, как блуждающие электроны. Для него сегодняшний праздник был не столько церемонией по случаю присвоения очередного звания, сколько торжеством справедливости и окончанием мук Адамберга.

Комиссар незаметно возник в дверях, и Данглар почувствовал укол раздражения — Адамберг не надел форму. Он почти сразу понял, что ошибся: красивый человек со смуглым костистым лицом, неуверенно пробиравшийся через толпу, был не Жан-Батист, а Рафаэль Адамберг. Теперь ясно, как план Ретанкур мог сработать под носом у полицейских Гатино. Он указал на Рафаэля Санкартье.

— Тот самый брат, — сказал он. — Разговаривает с Виолеттой Ретанкур.

— Здорово они одурачили наших, — улыбнулся Санкартье.

Чуть позже появился комиссар: он был в кепке, прикрывавшей лысину. Клементина беззастенчиво оглядела его с головы до ног.

— Он набрал три килограмма, Жозетта, — с законной гордостью объявила она. — Синий цвет ему идет, и костюм красивый.

— Теперь, когда блоков не осталось, мы больше не пойдем вместе в подземелье, — с сожалением в голосе констатировала Жозетта.

— Не печалься. Легавые то и дело нарываются на неприятности — такая у них работа. Так что прогулки еще будут, уж ты мне поверь.

Адамберг пожал руку брату и огляделся. По большому счету, он был рад, что вернулся в отдел именно так — как в воду прыгнул, и увиделся сразу со всеми. Через два часа все будет кончено — вопросы, ответы, эмоции и слова благодарности. Все лучше, чем обходить по одному сотрудников, ползать из кабинета в кабинет, сообщая конфиденциальную информацию. Он отпустил Рафаэля, кивнул Данглару и присоединился к начальственной парочке — Брезийону и Лалиберте.

— Привет, парень! — Лалиберте хлопнул Адамберга по плечу. — Я взял ложный след. Здорово ошибся. Примешь мои извинения? За то, что гонялся за тобой, как за окаянным убийцей?

— А что еще ты мог обо мне подумать? — хмыкнул Адамберг.

— Я говорил с твоим шефом об исследовании образцов. Ваша лаборатория пахала сверхурочно, чтобы закончить все к вечеру. Те же волосы, приятель. Твоего дьявола. Я не хотел в это верить, но ты был прав. Филигранная работа.

Брезийон, выглядевший в парадном мундире воплощением добрых старых традиций, молча пожал Адамбергу руку — его подкосила фамильярность Лалиберте.

— Рад, что вы живы, комиссар.

— Ты ловко меня наколол, когда сорвался с крючка, — перебил его Лалиберте, изо всех сил встряхнув Адамберга за плечи. — Скажу прямо — разозлился я как черт!

  121