! 
43 
По тому, как настороженно звучал голос брата, Салах поняла, что его раздражает молчаливое неодобрение и даже отвращение отца к его активным действиям.
— Отец, если бы не Ажар, мы не добились бы такой уступки. Он внушил старшему инспектору уголовной полиции, что у нее нет иного выбора. И он сделал это так деликатно и умно, что она даже не поняла, к чему он клонит, и была вынуждена согласиться на наши требования.
Он с восхищением посмотрел на Ажара — тот молча сидел, положив ногу на ногу, и пристально смотрел на дядю. Салах никогда не доводилось видеть, чтобы человек с такой невозмутимостью и достоинством вел себя там, где его не хотят видеть.
— Так вот, оказывается, для чего ты все это затеял! — В голосе Акрама слышался сарказм.
— Дело не в том, кто и что затеял. Дело в том, что мы пришли к соглашению.
— И ты, Муханнад, думаешь, что мы сами не справились бы? Не добились бы соглашения, как ты его называешь?
Акрам поднес к губам стакан и отпил немного ласси. Он ни разу не взглянул на Таймуллу Ажара.
— Отец, копы нас давно знают. Вот им и кажется, что старые знакомые шум поднимать не станут, а потому можно работать спустя рукава. В то время как сейчас необходимо отнестись к делу с полной ответственностью. Кто кричит громче, тому и ответят скорее, тебе ли этого не знать.
Последние слова Муханнаду не стоило произносить: то была явная ошибка, спровоцированная его горячностью и отвращением ко всему английскому. Салах понимала, что чувствует сейчас брат — ей, как и ему, пришлось испить до дна чашу унижений, которую не без удовольствия подносили школьные учителя, — но она была уверена, что отец понять Муханнада не сумеет. Родившись в Пакистане и приехав в двадцатилетнем возрасте в Англию, Акрам, по его словам, только однажды столкнулся с проявлением расизма. Но этот единственный эпизод публичного унижения, произошедший на станции лондонской подземки, не вызвал в его душе озлобления к людям, к которым он решил относиться как к своим соотечественникам. А Муханнад, по мнению отца, навлек своим участием в демонстрации позор на их общину. Наверняка Акрам Малик не скоро забудет об этом.
— Кто кричит громче, тому часто нечего сказать, — ответил он сыну.
У Муханнада вытянулось лицо.
— Ажар знает, как поступать в такой ситуации.
— Но чем он нам поможет, Муни? Неужто Хайтам восстанет из мертвых? Или у твоей сестры появится надежда на лучшее будущее? Да разве присутствие одного человека может хоть что-нибудь изменить?
— Может, — объявил Муханнад, и по его тону Салах поняла, что главный довод брат приберег на конец разговора. — Они признали, что Хайтам был убит. Это убийство, отец!
Лицо Акрама помрачнело. Вопреки здравому смыслу он утешал себя, свою семью и в особенноети Салах тем, что смерть Хайтама последовала в результате несчастного случая.
— Они признали это, отец. Из-за того, что произошло сегодня на заседании муниципального совета и после — на улицах. Постой! Не спеши укорять меня.
К Муханнаду вернулась прежняя уверенность. Встав с дивана, он подошел к камину, на котором стояли семейные фотографии в рамках.
— Я знаю, что разозлил тебя сегодня, — продолжал он. — И я согласен с тем, что чуть было не выпустил ситуацию из-под контроля. Но, прошу тебя, посмотри, чего мы добились. Не кто иной как Ажар, когда я позвонил ему в Лондон, предложил провести акцию на заседании муниципального совета. Скажи, когда ты говорил со старшим полицейским инспектором, она признала, что это убийство? В разговоре со мной — нет. А сестре, Аллах свидетель, полицейские вообще ничего не сказали.
Салах опустила глаза, видя, что мужчины посмотрели в ее сторону. У нее не было нужды подтверждать слова брата. Акрам находился в ее комнате во время краткого визита полицейского инспектора, пришедшего в их дом с сообщением о смерти Хайтама, и в точности знал, что тогда было сказано: «Мне очень жаль, но я должен сообщить вам, что на Незе найден труп. Покойный, как выяснилось, — мистер Хайтам Кураши. Нам необходимо пригласить кого-либо на опознание тела, а вы, как нам известно, собирались выйти за него замуж». «Да», — печально ответила Салах, хотя внутри у нее все кричало: «Нет! Нет! Нет!»
— Пусть так, — сказал Акрам, обращаясь к сыну. — Но ты зашел слишком далеко. Когда кто-нибудь умирает, то не тебе, Муханнад, заботиться о его воскрешении.
Салах поняла, что он говорил не о Хайтаме, а о Таймулле Ажаре. Для всех членов семьи Ажар был объявлен умершим. При встрече с ним на улице следовало либо смотреть сквозь него, либо отвести глаза в сторону. Нельзя было не то что говорить, но даже упоминать о нем. Даже подумать о нем нельзя — ведь размышления могут привести к разговорам, а разговоры способны пробудить желание задуматься о возможности вновь принять его в семью. Салах была еще слишком молода, чтобы знать, какое прегрешение совершил Ажар против семьи, но раз уж такое случилось, ей было запрещено говорить о нем с кем бы то ни было.
43 
