Особенно,... 
55 
— Потому-то вы такие сильные колдуны.
— А вы как колдуете? — спросил Йокахайнен.
Спросил просто так, для поддержания беседы — ученик Рауни, в похъёльском колдовстве он разбирался всяко лучше этой девушки. Но, к его удивлению, она ответила:
— Никак.
— Что значит — никак?! Но вы же превращаетесь…
— Какое же это колдовство? Такими нас создала милость Матери Калмы. А для настоящих чар нужна горячая жертвенная кровь.
«А ее-то у вас и не хватает, — подумал Йокахайнен, напрягаясь. — В самом деле, не мышей же дарить Калме! Еще обидится…»
— Поэтому у нас нет колдунов. Ах, если бы какой-нибудь колдун из старшего клана согласился войти в наш род! Его бы на руках носили, еду бы клали прямо в рот, уже разжеванную…
Йокахайнен с подозрением взглянул на замечтавшуюся девицу — и на всякий случай отодвинулся в сторону.
Вдруг один из тунов негромко запел. Монотонную мелодию тут же подхватил десяток голосов. Видно, огонь в самом деле что-то будил не то в их памяти, не то в душах. Песни были долгие, однообразные. Йокахайнен прислушался и сказал, что это вовсе и не песни, а сказания о старине — о Временах Богов, когда не было в мире ни Похъёлы, ни культа Калмы, когда туны не летали по небу, да и самих тунов еще никто не сотворил. Когда тундру, снежные скалы и ледяное море населяли волшебные звери. Крылатые рыбы, крылатые змеи…
— Похоже на наши сказки, — добавил нойда. — Те, что маленьким детям рассказывают. Так я и думал, что они — самые древние…
Пение настроило Ахти на романтический лад. Он пригладил волосы, пересел поближе к Асгерд и начал что-то шептать ей на ухо. Асгерд неподвижно смотрела в огонь и улыбалась. Ахти, продолжая говорить, нежно взял ее за руку и привлек к себе. Внезапно Асгерд отстранилась и громко сказала:
— Я тоже вспомнила одну сказку! Огонь мне ее напел…
Она на миг задумалась, загадочно взглянула на Ахти и добавила:
— Я буду петь на языке варгов, потому что это их песня. А ты, Йо, подыгрывай мне на кантеле и переводи тунам, но потихоньку, чтобы меня не сбивать.
Асгерд встала на ноги, подождала, пока саами приготовил кантеле, и начала:
— Это история о том, как в Саксе родился великий герой. Его звали Сигурд. Запретная любовь привела к тому, что он погиб совсем юным, свершив всего один великий подвиг. Но можно так же сказать — подвигом была вся его жизнь. Он полюбил Деву Битвы…
— Это еще кто? — хором спросили Йокахайнен и Ильмо.
— У варгов есть предание о Девах Битвы, — объяснил Аке. — Еще их зовут валькирии — Выбирающие Мертвых. Они собирают души павших в битве воинов и относят их в небесные чертоги Хара Одноглазого. Там души героев вечно пируют, затем сражаются, а потом убитые оживают и снова идут пировать…
Асгерд стояла у самого огня, сама словно сотворенная из пламени. Притопывая в такт ногой и встряхивая золотистыми волосами, она нараспев декламировала историю юного Сигурда. Как и положено герою, он вырос сиротой, не зная ни отца, ни матери. В дремучей чаще мальчика воспитал хитрый карлик из племени альвов. Он же научил его ратному искусству. А когда Сигурд достиг совершенства, воспитатель назначил ему испытание. Этим испытанием стал дракон Фафнир, обитавший в горах неподалеку от их жилья. Среди людей ходили слухи, что дракон сторожит заколдованный клад альвов. Немало смелых воинов и чародеев погибло, пытаясь до него добраться. Коварный воспитатель отправил юношу на верную смерть. Но Сигурд, воспитанный в лесу, ничего об этом не знал. С одним мечом, который он сковал себе сам, герой отправился на поиски чудовища.
— Кто такой дракон? — шепотом спросил Ильмо, не решаясь прервать девушку.
Йокахайнен пожал плечами.
— Вроде ящерицы, — объяснил Ахти. — Только огромный. И ядом плюется.
Ильмо сделал отвращающий жест.
— Сколько нечисти на свете!
Асгерд тем временем пустилась в описание битвы, подробнейшим образом перечисляя, сколько раз и каким приемом мечного боя Сигурд нанес летучей ящерице тот или иной ущерб. Летучий гад не остался в долгу. От красочного описания оставленных его зубами и клыками ран на младом теле Сигурда позеленел даже Аке.
— …и дракон упал в кипящее озеро и захлебнулся в собственной вонючей желчи. А отважный Сигурд, смертельно раненный, распростерся на берегу. Кровь вытекала из его зияющих ран, унося с собой жизнь. Под ним была сожженная трава, а над ним — синее небо. И вдруг в небе он узрел лицо прекрасной Девы. Ее золотые косы покрывал крылатый шлем, а в глазах цвета штормового неба горел закат. Это была валькирия, которая явилась, чтобы забрать душу героя в чертоги Хара… Но норны рассудили иначе. Только Дева Битвы взглянула на юного героя, как сразу его полюбила. И вместо того, чтобы сопроводить его в смерть, спасла ему жизнь. Она омыла его в крови убитого дракона, и кровь исцелила его, заодно даровав ему неуязвимость — кроме одного места на спине, где к коже прилип березовый листик… А затем этой же кровью Дева напоила героя, и он открыл глаза и увидел ее…
55 
