Особенно,... 
119 
Эдвард наклонился в седле и потрепал по холке свою серую кобылу. Лошадь пугалась шума и суеты гавани и явно предпочитала покой сельской местности. По-видимому, окружающая обстановка напоминала ей о сражениях и битвах, и кобыла испуганно прядала ушами.
Эдвард задумчиво потер шрам на левом бедре. Сабельная рана, полученная в одной из многочисленных стычек с мятежниками на Стейтн-Айленд, все еще ныла. Он снова благодарно погладил Дилайлу. Не взвейся она на дыбы, чтобы защитить хозяина, сабля пронзила бы живот Эдварда.
Он повернул лошадь и направился на Бродвей. Там, в доме номер один, была резиденция генерала Хау. Послание от генерала застало Эдварда в тот момент, когда он заканчивал смотр войск в городской ратуше.
Эдвард раздраженно покачал головой при мысли о встрече с генералом. Его, как, впрочем, и многих сослуживцев, потряс хладнокровный план Хау, решившего не идти на соединение с армией генерала Бергойна, выступившего маршем из Канады, и вместо этого переместить войска в Чезапик. Два командующих не выносили друг друга, однако Эдварду казалось невероятным, что столь мелочное соперничество заглушило голос рассудка. Оставить Бергойна в тяжелом положении означает несомненную и немалую помощь мятежникам. Эдвард всячески намеревался помешать этому смехотворному плану. Время, кажется, было на его стороне — вряд ли Хау выступит в поход раньше лета.
Кеннеди-Хаус на Бродвее был величественным двухэтажным особняком в георгианском стиле, стоящим в стороне от шумной улицы в окружении огромных вязов. То обстоятельство, что Эдварду велели прибыть в резиденцию генерала, а не в штаб-квартиру, находившуюся к северу от города в Бикмен-Хаус, означало, что генерал учитывал обстановку и хотел завоевать расположение подчиненных.
Эдвард, с сожалением покачав головой, вручил поводья Дилайлы молодому рядовому и поднялся по ступенькам. Ему не столько хотелось участвовать в экспедиции Хау, сколько избавиться от общества Генри Клинтона, который в отсутствие генерала должен принять на себя обязанности главнокомандующего. Генерал Клинтон, по мнению Эдварда, еще менее подходил для этой должности, чем Хау. Он никогда еще не встречал более глупого, грубого и высокомерного человека. Генерал Хау по крайней мере был любимцем тори, уважавших его за справедливость и честность, особенно после пожара в прошлом сентябре. Даже адъютант генерала Клинтона, майор Андре, блестящее украшение нью-йоркского общества, соглашался в этом с Эдвардом. Но оба были бессильны изменить не слишком мудрое решение генерала Хау.
— Генерал ждет вас, сэр.
— Спасибо, Доббс.
Румяный молодой лейтенант, только что прибывший из Дорсета и, как Эдвард, назначенный в Нью-Йорк, был вынужден оставаться во власти генерала Клинтона. Проходя мимо Доббса, Эдвард невольно задумался над тем, что означают странные интонации в его голосе. Возможно, Хау передумал.
Эдвард зашагал быстрее, не обращая внимания на тянущую боль в бедре.
Стоявший на часах рядовой поспешил открыть дверь в гостиную генерала. Эдвард, улыбаясь, кивнул. Несмотря на то что солдат был почти мальчиком, однако уже успел выказать храбрость и ум. Жаль, но, когда Клинтон примет командование, он быстро поставит беднягу на место.
Эдвард прищурился, пытаясь разглядеть, кто находится в залитой светом комнате. Длинные гардины были раздвинуты, и лучи солнца струились в открытые окна.
— Доброе утро, сэр, — приветствовал Эдвард, отдавая честь. — Я получил ваше письмо.
Генерал Хау поднялся, и Эдвард понял, что сегодня этот человек, при упоминании имени которого дрожали многие офицеры, был в хорошем настроении. На лице , его играла широкая улыбка.
— У меня для вас сюрприз, мальчик мой, — объявил он.
— Вы изменили планы кампании, сэр? Улыбка генерала померкла.
— Этот вопрос уже решен, майор Линдхерст. Смиритесь с тем, что останетесь в Нью-Йорке. Вам с майором Андре придется взять на себя нелегкую миссию держать генерала Клинтона в узде, когда меня здесь не будет. Нет, — продолжал он, снова придя в хорошее настроение, — я просил вас прибыть по совершенно иной причине. Капитан Кроули, позвольте представить вам майора Линдхерста, одного из моих лучших офицеров.
Из глубины комнаты вышел высокий мужчина, по виду ровесник генерала, такой же широкоплечий, но одетый в белый с голубым морской мундир.
Эдвард с недоумением протянул руку.
— Рад знакомству, капитан Кроули. И, вопросительно подняв брови, обернулся к генералу Хау.
119 
