Лёгкий, ненавязчивый романчик 
81 
— Я проведу вас тайной тропой, вы выйдете к усадьбе неожиданно и застанете князя врасплох.
— Ты считаешь меня глупцом, московит? Ворота затворить много времени не нужно, как бы нежданно рать к городу ни пришла. Вон, отец твой успел. Посему последний раз спрашиваю: что такого пообещать за жалкую голову свою можешь, чтобы я от усадьбы вашей, уж почти покорной, отказался?
— Усадьбу так просто не возьмешь, воевода. Людей у отца много, оружия хватает, стены крепкие. Напрасно людей своих погубишь. Крови изрядно прольется.
— Коли так, твоя прольется первой, московит. Это все, чего ты желал сказать?
— Нет, не все, — выдохнул Андрей. — Я могу пойти с небольшим передовым отрядом. Князь подумает, что это мои холопы, и пропустит. Твои люди смогут захватить ворота и удержать их открытыми, пока не подойдут остальные силы. Захватишь усадьбу почти без потерь и быстро, часа не пройдет. Мне князь поверит, впустит. Ярыге подлому — нет. Подумай, воевода. Коли усадьбу мою разоришь, помощи уж не жди. За смерть отца с матерью я тебе добрым делом платить не стану. Тебе чья голова важнее — моя или князя Друцкого?
Воевода отхлебнул вина, почмокал:
— Вижу, дорога тебе головушка твоя, коли вровень с княжеской ставишь. Однако же усадьба княжеская всяко побогаче твоей станет. Коли ее отдашь, как обещаешься, сменяться можно, можно… — Поляк задумался, усмехнулся: — А ворота брать с тобой родич твой пойдет. Коли измену измыслил — его голова первой покатится. И пан Чекрыжный пойдет. Ты ведь его пленник. А дабы не обманул, не увел куда — ярыга беглый за тобой присмотрит. Понял, московит?
— А как же жонка моя? — растерялся предатель. — Малые как?
— Делай, что велено, смерд, пока задницу кнутом не раскрасили, — отпихнул носатого мужика воевода. — Ишь, чего удумал — польскую кровь ради бабы своей проливать! За то у нас разговор особый еще случится!
— Саблю бы мне вернули, воевода. Неладное ведь заподозрят в усадьбе.
— Хитер! Ну, ты хитер! — хлопнул ладонями по подлокотникам воевода. — Саблю ему вернуть! А ну, глупость какую учудишь?
— А ну, ворота перед нами закроют? Странно ведь, когда боярин — и без сабли!
— Ну, до ворот тех еще далече. Пан Чекрыжный! Вели вернуть московиту пояс его с оружием. Токмо не сейчас, а как до крепости княжьей доберемся. Долго туда идти придется?
— Верст десять. Ночевать будете уже там.
— Коли так, сворачивайте лагерь. Выступаем немедля. — Воевода Немира поднялся из кресла и скомандовал: — Коня!
Поляки забегали, опрокинули котлы в огонь, споро запрягли сани, поднялись в седла. Андрея же оставили пешком. Пешими шли еще трое разбойников — те, что захватили его в плен. Один нес под мышкой его ремень с саблей, двумя ножами, ложкой в замшевом футляре и пустой поясной сумкой. Ярыга тоже, само собой, трусил своими ногами — кто же даст скакуна безродному смерду? А вот князь Крошинский месил сапогами снег, похоже, за компанию с родственником. Его жеребца вели сзади в поводу холопы.
Знакомым путем Зверев поднялся от реки к полю. Тропу, по которой он много дней ездил к дубу играть рогатиной, занесло не полностью, и старый след придал полякам уверенности, что их ведут по дороге, а не просто куда-то в чащобу. Разумеется, в поле новик довернул не на опушку, а вдоль леса и стал тропить новый путь. Кто думает, что снег — не препятствие, пусть попробует пройти хоть десять минут, задирая при каждом шаге ноги на высоту пояса. Наст поднимался сантиметров на двадцать выше колен, и через этот бесконечный сугроб люди ломились, как сквозь пену. Минут через десять ярыга взмолился:
— Барчук, давай на поле свернем! Там снега меньше.
— Ты как меня назвал, тварь? — Андрей без колебаний съездил ему по зубам.
Поляки одобрительно засмеялись, предатель утерся, отступил чуть назад.
Однако новик мужика послушал, отвернул с занесенной дороги влево, к середине поля. Высота сугробов и вправду понизилась до колен — похоже, с открытого пространства ветер снег сдувал, а под деревьями, наоборот, наметал. Идти стало легче, и разбойники даже разошлись чуть в стороны, тропя каждый свою дорожку. Тем не менее, устали все изрядно, дышали тяжело, никто ни о чем не переговаривался.
Где-то через час по сторонам от путников из-под снега начали выглядывать чахлые деревца — крученые, как наркоманы, березки, сосенки со считанными иглами.
— Да это Суриковская топь! — забеспокоился ярыга. — Паны, топь это бездонная! По ней ни летом ни зимой хода нет. Повертать надобно.
81 
