Лёгкий, ненавязчивый романчик 
88 
Сейчас же приказчик, свесив голову, стоял перед хозяином, а Василий Ярославович внимательно вчитывался в длинный свиток.
— Афанасий, а отчего стволов два? Мы ведь у кузнеца один заказывали!
— Степан сказывал, дело новое, непривычное, — повернувшись, поклонился господскому наследнику мужик. — Сделал два. Сказывал, какой не понравится — назад возверните. Он опосля на нужное что перекует.
— Ты представляешь, Андрей, — перебил приказчика боярин, — князь Шуйский, воевода Великолукский, затеял стену городскую поднимать. Желает, чтобы мы башню нашу на тридцать венцов надстроили и стену на две сажени в обе стороны подняли. Нешто такое в конце зимы, перед летом затевают? Летом и так работы везде невпроворот! Отчего перед зимой о сем не помыслил? А, Афанасий?
— Да разве ж я это, боярин? То воеводе жаловаться надобно, пусть он решает, как поступать. Но по дворам сказывают, у бояр у всех недовольство такое. Коли пожелаете, я и ваши слова передам.
— Ополчение он смотреть не сбирался? Нет? Боится Шуйский, что помещики соберутся разом. Будет ему тогда вече Новгородское… Кстати, о смотре. Ты броню привез?
— А как же, боярин, — спохватился мужик. — Под облучком спрятал, рядом, оно надежнее. Один миг, принесу.
Оставшись один, Василий Ярославович свернул грамоту, кинул на полку бюро:
— Вот такая жизнь у нас, сын. Токмо порадоваться году успешному захочешь, токмо приказчик, расторговавшись, серебра привезет — ан уж тянут его из тебя, как щенка за уши. Когда же кончится сие? Иной раз шляхте завидовать начинаю. Вот они живут! На короля им плевать, на города плевать, что желают, то и воротят. Воевать за королем идут токмо славы ради да за добычей. А не по нраву что — развернулись да по домам. Крестьянам господа полные, выше Бога себя ставят. Хотят — судят, хотят — порют, хотят — соседу продают. А у нас чуть тягло добавь — крестьяне враз разбегутся. Оброк заплатил — и в своей воле полной. Тебе же и усадьбу отстроить надо, и городу воеводскому стену поставь, и воина с каждых ста чатей государю на службу выстави. Ну, и как делать сие, со смердов ничего не требуя? Отъеду. Ей-богу, отъеду. Под руку Сигизмунда попрошусь, поместье на прокорм истребую, дом стеной обнесу да запрусь ото всех. Пусть сами, как знают, дела свои творят! Правители…
— Вот она, боярин! — вернулся в горницу приказчик, положил на сундук у окна полотняный сверток.
— Ну, давай, сын, — кивнул Василий Ярославович. — Открывай.
Зверев откинул края тряпки, с удивлением глянул на груду железных колец, наклонился над ними. Каждое из колечек имело толщину миллиметра три, около пяти в ширину, на каждом шла гордая надпись: «С нами Бог».
Не лень же было человеку выбивать! Или у него такой штампик есть?
— Ну, примерь, — широко улыбаясь, предложил боярин.
Андрей потянул одно из колец, и груда чудесным образом превратилась во вполне привычную косоворотку с короткими рукавами. Новик перехватил броню за подол, накинул на голову, позволил железу сползти вниз, застегнул крючки ворота. Подол байданы доставал почти до колен — но это без поддоспешника, без пояса. По сравнению с кольчугой вес ее совершенно не ощущался.
Вдруг боярин выхватил косарь, полоснул Зверева поперек груди. От неожиданности паренек вскрикнул… Ну да, чего бояться? Он же в броне! Василий Ярославович довольно засмеялся, спрятал нож и обнял сына:
— Ну, все. Теперь воин, истинно воин. В реестровую книгу можно вписывать… Да не можно, а нужно! По весне и сделаем. Иди, матери покажись.
Ольга Юрьевна была занята — разбиралась с доставленными припасами. Андрей отвлекать ее не стал, ушел к себе, присел перед уложенными на сундук гранеными стволами.
Калибр оружия был явно не с большой палец, а раза в два крупнее, миллиметров под тридцать. Хотя, наверное, кузнец выбирал диаметр по своим перстам — а они у Степана не маленькие. Ствол оказался не выкован целиком, а сварен из шести железных полос, каждая толщиной с палец. Это вызвало у Зверева некоторое беспокойство: а ну, на всю толщину стык не проварился? Разорвет ведь в куски вместе со стрелком! Но на глазок этого ведь не определишь, ультразвука тут нет. Запальное отверстие находилось примерно на пять сантиметров выше тыльного конца ствола и имело диаметр больше трех миллиметров, но в глубину быстро сужалось.
— Белый! — выглянув из светелки, позвал новик. — Пахом, ты меня слышишь?
88 
