Последние отзывы

  102  

— Крещен ли ты, сын мой? — неожиданно спросил священник Ингу.

Та испуганно шарахнулась, отрицательно закрутила головой.

— Неужели веры в тебе нет, коли от таинства святого отказываешься?

Певица растерялась, испуганно кидая взгляды то на одного священника, то на другого.

— Именем тебя каким кличут? — продолжал напирать гость.

— Простите, отец Анисим, — несколько повысил голос дерптский епископ. — Если мой служка мешает нашему разговору, я его немедленно отошлю.

— Ну что вы, господин епископ, ничуть. И хочу я сказать, что ни о какой отсрочке речи более идти не может, потому как стремления к честному ведению дела я не вижу.

— Что вы, что вы, отец Анисим, — ласково улыбнулся епископ. — Я искренне уважаю вас и государя московского, а потому, услышав месяц назад о его выздоровлении после тяжкого недуга, на радостях все недоимки сервам простил. Думаю, вы слышали про это, дорогой келарь? Храмов православных в моих землях много, на них это облегчение также не сказаться не могло.

— Да, я слышал о деяниях ваших по облегчению гнета на черных людей, — после некоторой паузы признал гость. — Но никак не знал, что связано это с возвращением здоровья государю Ивану Васильевичу.

Тут отец Анисим приподнялся со стула и широко перекрестился.

— Видать, про облегчение рабы наши слышать любят куда больше, нежели о причинах оного, — еще шире улыбнулся хозяин замка. — Однако же прощеные недоимки тяжким бременем легли на казну нашу, и теперь она пуста как никогда, дорогой келарь. Разве только пожелаете вы кару какую за этот жест радости наложить, отец Анисим. Придется тогда прощенные недоимки вашим именем сервам обратно на плечи возвернуть.

— Нет, что вы, господин епископ, — пошел на попятную сборщик податей. — Здоровье государя нашего радость общая, и серебром измерить ее нельзя.

Дерптский епископ, пряча улыбку, пригубил вино. Вот как неожиданно вернулся давнишний широкий жест. И если начетник подслушивает под дверью, он наверняка уже упал без чувств от радости и благословляет давешнюю мудрость своего господина.

— Да, смерды ваши, господин епископ, многое хорошее про вас говорят, — продолжил гость. — И батюшки при церквях плохого слова не произносят. По всей Ливонии ересь странная идет, костелы обезумевшие люди громят, на церкви святые руки поднимают. И только здесь словно длань Божия простерта. Это радует нас, очень радует. Однако же и тревога начала проникать в сердца людей православных. Многие из них, мимо дома вашего проходя, слышали звуки странные, словно замок ваш весь дрожал и заговорить пытался. Странно это все, и мысль нехорошую навевает. Как бы не силы диавольские пытались веру вашу испытать и в сердце епископства вашего проникнуть.

— Я так мыслю, — задумчиво кивнул хозяин замка, — что беспокойство ваше излишне. Вера моя крепка, лютеранскую ересь я в епископство Дерптское не пропущу, а Диавол, — епископ даже рассмеялся. — Диавол мне не страшен, это уж несомненно.

— Но готовы ли мне слово дать, что звуки сии бесовского происхождения не имеют?

— Именем Создателя клянусь: звуки эти вполне мирское предназначение имеют и обычным смертным издавались.

— Кем же должен быть муж этот, чтобы замок весь сотрясать?

Хозяин замка от этого вопроса вздрогнул, слегка покосился на Ингу, потом осуждающе покачал головой:

— Кажется, вы хотели о чем-то спросить, отец Анисим? — голос хозяина стал холодным, как свисающие с крыши замка сосульки.

— Да, — печерский келарь понял, что его хитрость раскрыта. — Ведомо стало нам, что вы, господин епископ, завладели девицей, в деревне Каушта Ижорского погоста проживающей, и в замке своем удерживаете.

— Это не так, отец Анисим, — лаконично ответил хозяин дома.

— Готовы ли вы поклясться в этом именем Господа нашего, Иисуса Христа?

— Клянусь Создателем, я не удерживаю в заточении в этом замке ни одной девицы, — перекрестился священник и хладнокровно поцеловал большой нагрудный крест.

— Что же, я верю вам, господин епископ, — тяжело простонал гость и подозвал к себе служку. — Ох, старость, прости Господи.

Он, поднимаясь, всем весом надавил Инге на плечо — да так, что она невольно вскрикнула, потом поклонился:

— Прощайте, господин епископ, — и побрел к дверям.

— Вот слон какой, — певица, болезненно морщась, принялась растирать плечо.

  102