92 
– Черт возьми, ты прав. Надо мне быть повнимательнее, а то ты перебьешь весь мой батальон. А откуда ты узнал слово “пах”?
– От Баньона, – пожал плечами Эдмунд. – Он сказал, что я должен беречь свой животик и пах, потому что это самые мягкие части моего тела. Смотри-ка, папа, Ева смеется.
– Да, у нее даже глаза загорелись, правда, совсем немного. А как ты отнесешься к тому, чтобы съездить с бабушкой на благотворительный базар?
От восторга Эдмунд едва не лишился дара речи.
– Я там еще не бывал. Да, папочка, конечно, мне хочется поехать!
– Отлично, Баньон уже поджидает тебя за дверьми с твоими курточкой и перчатками. Да и бабушка, пожалуй, ждет не дождется.
Обхватив Эванжелину за шею, Эдмунд громко чмокнул ее в щеку, поклонился отцу и опрометью выбежал из комнаты. Девушка услышала голос Баньона, но не разобрала слов. Зато Эдмунд громко завопил от радости.
Обратившись к герцогу, который лениво растянулся на полу среди солдатиков и пушек и выглядел просто великолепно, девушка спросила:
– А ее светлости известно, какая угроза ей уготована?
– Ты думаешь, я заставил ее поехать на базар с внуком только потому, что хотел остаться с тобой наедине? – Он встал, подал Эванжелине руку и помог девушке подняться.
Эванжелина подняла голову. Даже смотреть на Ричарда доставляло ей огромное удовольствие. Сглотнув, она хотела было отойти в сторону, но герцог крепко держал ее за руку.
– По правде говоря, мне очень хотелось остаться с тобой наедине, прижимать тебя к себе, однако отправиться на прогулку с Эдмундом было ее идеей. Впрочем, если бы мне первому пришло это в голову, я бы непременно сделал все для того, чтобы отвоевать тебя на несколько часов. – Скользнув вверх по ее рукам, он обхватил ее шею, а большими пальцами приподнял подбородок. – Думаю, мне стоит немедленно поцеловать тебя, иначе я просто лишусь рассудка. – Наклонившись к Эванжелине, Ричард нежно дотронулся губами до ее мягких губ.
Она тихо застонала. Разум говорил ей, что надо отойти от него, не поддаваться эмоциям, но сердце не слушалось голоса разума. Эванжелина прильнула к Ричарду всем телом, и он тут же крепче прижал ее к себе и даже слегка приподнял, так что она оказалась почти одного с ним роста. Сквозь одежду она чувствовала, как его возбужденная плоть вжимается ей в живот, теперь Эванжелина уже понимала, что это такое. Поцелуй стал более страстным, но его язык лишь осторожно дотрагивался до ее языка – он не хотел путать ее.
Пугать? Но это же нелепо! В ней не было страха. Ей хотелось, чтобы они сбросили одежду, а потом он бы лег прямо на пол, а она бы села на него верхом и целовала его, насколько хватит дыхания. Эванжелина испытывала горячее желание ласкать его, трогать, целовать его губы, грудь, шею, все… Но больше всего ей хотелось сказать ему правду, и тогда…
Эванжелина заставила себя отстраниться от Ричарда. И он отпустил ее. Подняв на него глаза, она увидела, что его темный взор затуманился. Эванжелина догадалась, что он мечтает о том же. Она отвернулась.
Что она могла ему сказать? Что сделать?
– Не могу и представить, чтобы хоть одна женщина избегала вас, ваша светлость, – пролепетала девушка.
– А знаешь, – просто сказал он, – у меня, между прочим, есть имя, и я называл тебе его. И, кстати, просил обращаться ко мне на ты. Во всяком случае, женщина, ответившая на мои ласки, должна называть меня по имени, а не “ваша светлость”. Можешь называть меня Сент-Джон, если имя Ричард тебе не по нраву. Собираясь выпороть, отец всегда называл меня Сент-Джоном, правда, порол он меня нечасто. Однако, даже избегая меня, Эванжелина, ты стараешься задеть меня какими-то колкостями. Впрочем, ты же сама видишь, что они не удерживают меня. Я хочу тебя. Сильнее, чем вчера, сильнее, чем сегодня утром. С этим надо что-то делать.
При этих словах Эванжелина закрыла глаза. Он хотел ее. И что скрывать, она тоже жаждала его ласк, но ей было страшно даже подумать об этом. Потому что герцог был сведущ в любви, многие женщины добивались его близости, он привык к женскому вниманию, и вот теперь она заинтересовала его.
– Это ты донимаешь меня колкостями, – с трудом проговорила она. – У тебя острый язык, а я лишь стараюсь отвечать.
– Приятно слышать, особенно если представить, что мой язык попал в твой ротик, – усмехнулся Ричард.
Эванжелина вспомнила, как он, обнаженный, выходил из моря. Нет, она сошла с ума. Похоже, она наконец-то стала понимать, что такое страсть.
92 
