34 
Ларен опасалась, что Деглин умрет, он беспрерывно стонал и жаловался, согнувшись над веслом, и никто не обращал на него внимания. Но Деглин оказался довольно вынослив, на пятое утро, когда на ясном небе взошло солнышко и ветер стих, превратившись в легкий бриз, достаточный, чтобы наполнить паруса, Ларен заметила, что Деглин уже не так скверно себя чувствует, он даже перестал скулить. Деглин умолк, и это по-настоящему напугало Ларен – она догадывалась, что этот мужчина обдумывает свою месть. Деглин поймал ее взгляд, и Ларен тотчас отвернулась. С той роковой ночи никто из гребцов не просил ее продолжить повествование о Грунлиге Датчанине. Интересно, смогла бы она завершить эту историю, если бы се попросили? Ларен кивнула в ответ своим мыслям. Да, конечно. Чего ради ей считаться с Деглином?
Над головой замелькали чайки, с пронзительным воплем они пикировали вниз и в последний момент вновь взмывали в небеса. Кто-то из викингов громко вскрикнул, когда крыло с размаху задело его по лицу Появились десятки грузных бакланов, мужчины теперь переговаривались весело, вспоминая свой дом, жен, детей и хозяйство. Толковали они и о добытом в походе серебре, каждый из них возвращался домой намного богаче, чем уезжал четыре месяца назад.
Только Меррик хмурился, разглядывая синяк на лице Ларен. Каждый вечер он втирал мазь в пострадавшую ногу, хотя теперь Ларен вполне могла бы поухаживать за собой сама, и она сказала об этом Меррику. Тот только головой покачал и продолжал делать свое дело.
* * *
Торговый город Копанг был огражден изгородью из высоких, заостренных вверху кольев, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга полукругом. Здесь насчитывалось не менее дюжины причалов, выдававшихся вперед, к островку, и Меррик приказал гребцам направить ладью к ближайшему из них. С радостными воплями викинги устремились на берег, они уже почти достигли дома.
Мужчины не собирались ничего покупать в Копанге, но они испытывали потребность в женщинах, тем более что на обратном пути из Киева не попадались рабыни, с которыми они могли бы позабавиться. Мужчины изголодались, хотели провести одну, последнюю ночку на свободе, прежде чем вернуться к своим семьям. Ларен понимала их состояние и не испытывала отвращения к своим новым друзьям, она радовалась, что никто из них не польстился на нее – и все благодаря Меррику.
В ту самую минуту, когда Меррик помогал Ларен перебраться на сухое место, она шепнула ему:
– Спасибо, что уберег меня.
– Я не сумел, – возразил он, – ты сильно обожглась.
– Я не о том. Твои воины избавятся здесь от похоти, они даже не пытались обратить свои желания на меня. Я очень благодарна тебе за это.
Меррик ничего не ответил на ее слова, обернувшись, он приказал тем, кто оставался в лодке, хорошенько стеречь их добро:
– Будьте на страже. Мы вернемся через шесть часов, тогда наступит ваш черед.
– Ты можешь сама идти? – спросил он Ларен. Она кивнула.
– Клив присмотрит за Таби. Тебе стоит сходить в баню.
Они прошли через большие двойные ворота, и Ларен оказалась на крошечном пятачке, где народ суетился среди маленьких деревянных домишек и торговых лавок, соединенных между собой деревянными настилами. Похоже, все вокруг что-то продавали или делали что-то на продажу, другие уговаривали что-нибудь купить у них либо выменять. Все говорили разом. Ларен хотела на минутку остановиться, поглядеть хотя бы на прекрасные миски из мыльного камня, выставленные у порога одной из лавчонок, но Меррик уже двинулся дальше. Ларен заметила также оружейный магазин и подумала, как хорошо было бы приобрести нож, однако решила, что четырех маленьких серебряных монеток на это не хватит. Меррик привел Ларен прямиком к купальне, сидевшая там старуха даже не посмотрела Ларен в лицо, она оглядела только ее поношенные штаны и грязную рубаху, затем процедила сквозь гнилые зубы, чтобы Меррик отвел жену внутрь.
Ларен провозилась не меньше часа, но сумела все-таки вымыть волосы и выкупаться целиком, не замочив при этом больную ногу. Когда Меррик вновь вошел в плохо освещенную купальню. Ларен прикрылась все той же старой рубахой. Меррик бросил ей на колени сверток одежды.
– Надень чистое. Здесь платье и верхняя рубаха. Я не намерен появиться дома с этаким мальчишкой-оборванцем.
Ларен молча уставилась на него.
– Спасибо, – с трудом выговорила она наконец.
– Заканчивай, нам надо еще заглянуть к сапожнику. Тебе нужны башмаки.
34 
