Особенно,... 
134 
— Вас здесь двое?
— Нет, — произнесла Лина.
— Следуете в Москву?
— Да.
— Сын?
— Да, — сказала Лина, и в ту же секунду мальчик оказался рядом с ней, успев заметить на лице пограничника неподдельное восхищение, явно относящееся не к нему.
— Счастливого пути, — сказал военный.
— Спасибо, — проговорила Лина вслед.
Мальчик вышел в коридор. Пограничники, нигде не задерживаясь особо, миновали купе проводника, и тот, что с кокардой, обернулся и помахал Ване.
Однако стояли еще долго. Как только поезд тронулся, сын сообщил Лине, что уже проголодался. После еды он какое-то время повозился на своей полке с шахматами, затем постоял с Линой в тамбуре, пока она курила, чистил зубы, глядел в темное окно, так ничего и не высмотрев, и уснул, не услышав, как Лина погасила свет и заперла купе, и как среди ночи ее разбудил осторожный стук в дверь, и еще с полчаса обе соседки не давали ей вновь погрузиться в чуткий вагонный сон своим хмельным шепотом и хихиканьем.
Он был поднят утром, накормлен и напоен горячим чаем прямо на полке, и первое, что заметил, — спокойные и тщательно подкрашенные синие глаза Лины и запах духов от нее. бе их соседки спали, и та, что помоложе, смутила Ивана заголившейся до бедра ногой в светлых волосках, с широкой и плоской потрескавшейся пяткой на скомканной серой простыне. Иван отвел взгляд и сосредоточился на темной макушке Лины, обеими руками держа подстаканник с прыгающим, наполовину пустым стаканом.
— Сейчас ты спустишься, одну .минуту, — сказала шепотом Лина. — Давай стакан. Ты одет? Отнеси, пожалуйста, его проводнику. — И когда мальчик спрыгнул вниз то сейчас же понял причину некоторого ее раздражения: стол был завален свертками, смятыми газетами, яичной шелухой и прочим мусором.
Однако, когда он вернулся, Лина уже стояла в коридоре с их сумками. За пыльными окнами светило белесое солнце, рядом с полотном дороги тянулось шоссе, потом пошли нескончаемые кварталы и промышленные площадки, и он смотрел на это с острым удовольствием до полной остановки поезда, не замечая ни отсутствия матери, ни снующих позади него пассажиров. Дверь их купе до самой Москвы так и не открылась…
Адвокат встречал их на перроне. Лина шла рядом с рослым мальчиком в накинутой на плечи ветровке, его рыжеватые вьющиеся волосы сразу растрепал прохладный ветер. Дмитрий Константинович смотрел на женщину глазами вчерашнего российского пограничника — однако сожаления в его взгляде было больше, чем восхищения.
— Привет! — воскликнула Лина. — Вот, мы приехали. Это… Ваня, познакомься, Дмитрий Константинович.
— Здравствуйте, — сказал Иван и, вложив ладонь в протянутую руку адвоката, осторожно ее вынул, потому что Дмитрий Константинович никак не отпускал ее, говоря при этом:
— Просто замечательно, что ты, Лина, сообщила номер вагона. Ужасно рад, что вы наконец решили выбраться в Москву — мы так давно не встречались. Ты превосходно выглядишь…
Лина посторонилась, пропуская тележку носильщика. Адвокат, спохватившись, повел их через тоннель к выходу в город, и, пока они шли, женщина с любопытством поглядывала по сторонам. Какая-то печальная ирония была сейчас в ее глазах.
Серая «девятка» Семернина обнаружилась в тесном строю припаркованных машин, невдалеке от стоянки такси. Иван юркнул на заднее сиденье, а Дмитрий Константинович, усадив Лину, поместился за рулем и, прежде чем тронулись, щелкнул зажигалкой перед сигаретой гостьи. Взглянув в зеркальце, он подмигнул мальчику.
— Сейчас попробуем выбраться из этого сумасшедшего дома, — пробормотал он, неуклюже разворачиваясь всем корпусом и внимательно глядя поверх головы мальчика. «Девятка» начала мало-помалу пятиться.
Кое-как они выбрались на Кольцо, и через минуту Курский вокзал остался позади.
— Вы все там же обитаете? — спросила Лина. — Или мы заедем к вам в офис?
Дмитрий Константинович улыбнулся:
— Сегодня у меня, так сказать, неприсутственный день. Разумеется, ко мне. Это на Кутузовском проспекте. Там. где ты бывала, на старой квартире в Вешняках, остались родители… Знаешь, это переселение совершенно удивительная история! — оживился он, то и дело поглядывая на мальчика. — Ты ведь помнишь тетю Лилю, сестру моей бабушки? Ты застала обеих еще в добром здравии. Они были такие, ну, скажем, самостоятельные старушки, и когда бабуля Соня в пух рассорилась со своим зятем, моим отцом, она тут же уложила чемодан и укатила жить к сестре Лилечке, которая так и не вышла замуж. Сестры друг в дружке души не чаяли. А замечу, что в городке Чикаго проживал с семьей их единственный младший брат, И вот бабушка Соня умирает, и тогда Лиля, похлопотав, уезжает к брату. Ты пару раз видела ее и помнишь, наверное, какой у нее был характер, но первого великого переселения ты уже не застала. Родители обменяли после отъезда Лили свою квартиру и пустующую квартиру сестер на ту, где мы и жили потом, пока ровно через десять лет Лиля не появилась в Москве. Она купила себе на чеки однокомнатную квартиру, и не где-нибудь, а в новом доме на Кутузовском, и зажила независимой англосаксонской дамой… Однако через год она заболела, и поскольку из всего нашего семейства она признавала только меня, мы с ней и соединились. Вот так и состоялось второе великое переселение.
134 
