Особенно,... 
139 
— Будет исполнено, Лиля.
— А вы, милочка, — сказала пожилая дама, — проследите пожалуйста, чтобы он, — тут тетушка небрежно кивнула в сторону Дмитрия Константиновича, — не покупал мне никакого искусственного хлеба, чтобы не забыл о минеральной воде и соке для вас и мальчика.
— Хорошо, — кивнула Лина. — Мы сделаем все, как вы говорите, Лилия Михайловна…
Адвокат, посмеиваясь, вытащил ее за дверь.
— У меня бы никогда не хватило терпения ладить со стариками, — сказала она адвокату.
— Этому быстро учишься, — ответил Дмитрий Константинович, распахивая перед бывшей подзащитной дверь парадного, — стоит лишь подумать о том, что и ты сам когда-нибудь, Бог даст, достигнешь столь почтенного возраста.
В машине Лина смотрела в окно, рассеянно слушая приглушенный голос своего спутника. Она не узнавала Москву, и это было неудивительно. Там, где она жила все эти годы, ничто не стало ей близким, потому что только в этом огромном, утомленном, но трепетно живом городе она чувствовала себя свободной; здесь иначе дышалось, чем в ватной сонливости провинциальных будней. Быть может, кому-нибудь здесь и недостает покоя, однако Лина ни малейшей ностальгии по Харькову не испытывала…
— Что ты спросил? — вздрогнула Лина, когда Дмитрий Константинович дотронулся до ее плеча.
— Извини, — произнес он, — можешь не отвечать, но все-таки: зачем тебе понадобилась такая внушительная сумма?
— Все достаточно банально, — помедлив, произнесла Лина. — Коробову необходимо до осени вернуть долг.
— Ясно, — сказал адвокат. — У вас плохо с деньгами? Он не работает?
— Не в этом дело, Митя, — усмехнулась Лина. — Алексей позволил вышвырнуть себя на обочину, и причина не в той ошибке, которую он совершил, не умея разобраться в переменах, которые на всех обрушились. Он дал себя обмануть и не нашел сил сопротивляться обстоятельствам.
— Понимаю, — произнес адвокат. — Ну вот, приехали. Eсли хочешь, посиди в машине, нечего тебе там толкаться.
Лина осталась. Ей захотелось курить, она на четверть опустила стекло и, склонившись, машинально открыла бардачок, чтобы поискать там сигарету. Так она поступала, когда они с Коробовым еще выезжали на машине и он позволял ей брать сигареты с собой.
Дмитрий не курил, но здесь находились и сигареты, и спички. Лина увидела кассету и, поставив ее, нажала клавишу магнитофона. Затем откинулась на сиденье, слушая незнакомый блюз. Щемящее чувство осторожно и обреченно коснулось ее сердца, и она поддалась ему. «До чего же я устала», — подумала Лина, прикрывая глаза.
Щелкнула дверца машины, и она выпрямилась, глядя, как взмокший Дмитрий Константинович загружает на заднее сиденье набитую спортивную сумку.
— Наткнулся даже на любимый тетушкин хлеб, — сказал он, отдуваясь. — Как ты?
— Без осложнений, — усмехнулась Лина.
— Ты не хочешь пить?
— Нет.
— Тогда поехали! — воскликнул адвокат, тяжело опускаясь на сиденье рядом с ней. — Я купил Ване подарок. Очень хороший набор фломастеров. Думаю, ему понравится.
— Он совершенно не умеет рисовать, — сказала Лина, — мы просто намучились с ним. Мне даже пришлось совать подарки его учительнице рисования, когда ему светила двойка. Коробка конфет каждые праздники.
Адвокат взглянул на нее и промолчал.
— Впрочем, она в конце концов махнула на него рукой. Это осталось единственной нашей школьной проблемой, — проговорила Лина. — Куда мы едем, Митя? Я думала, что… Дмитрий Константинович, зачем вы меня сюда привезли?
Машина стояла перед домом Марка на проспекте Мира.
— Мне нужно поговорить с тобой, Лина! — сказал адвокат. — Это очень важно.
— Почему здесь?
— Лина, скажи мне, когда впервые ты поняла, что твой ребенок — сын Марка?
— Я… Сразу, когда увидела его на вокзале вместе с Манечкой. Ему было пять лет. Он не был в то время похож на Марка так, как позже, лет с десяти, но что-то в его глазах… Ты это хотел услышать? Да, Ваня — сын твоего друга.
— Почему же ты, — произнес адвокат, — мне… сказала не правду в тот последний мой приезд? Ты хотела сохранить семью? — Он кивнул:
— Я понимаю…
— Я боялась, что ты отнимешь у меня сына, — перебила его Лина. — Почему?
— Не знаю. Это единственный безумный страх, который преследовал меня с тех пор, как ребенок ожил во мне. Я боялась его потерять.
— И ты решила спрятать мальчика за чужой спиной?
— Я думала, что Алексей мне не чужой, — сказала Лина. — Я возьму сигарету?
139 
