Нет, все прошло гладко. Примерно через четверть часа Лоренс шумно отодвинул кресло, покосился на Бестужева:
– Извольте…
Бестужев наскоро пробежал взглядом исписанные листки: почерк крайне разборчивый и аккуратный, но ошибок во французских словах и в самом деле предостаточно. Впрочем, это не имело никакого значения…
– Да, это то, что нужно, – кивнул он. – Все эти господа и фирмы, я так понимаю, имеют отношение к кинематографу?
– Самое прямое.
– Я уже успел уяснить, что главный доход извлекается не из производства фильмов, а из их показа в кинотеатрах…
– Совершенно верно, – не без сарказма ответил Лоренс. – Вы удивительно точно ухватываете суть дела…
– И изобретение Штепанека действительно нанесет огромный ущерб этим доходам?
– Не то слово. Хейворт зол на них, как черт, за то, что его не пустили в этот бизнес, и жаждет отомстить. С его деньгами и хваткой он способен причинить моим клиентам… бывшим клиентам серьезнейший ущерб. Правда, вас это наверняка не интересует?
– Совершенно не интересует, – чуточку рассеянно ответил Бестужев, тщательно складывая листы вчетверо и пряча их в карман. – Это ваши американские дела… Ну что ж, позвольте откланяться.
– И не забудьте эту гадость, – кивнул адвокат на саквояж с бомбой. – Мне она совершенно ни к чему.
– Ну разумеется, – кивнул Бестужев, подхватывая саквояж. – Я надеюсь, у вас достанет благоразумия не сообщать о нашем разговоре… и о ваших признаниях синьору князю? Насколько я знаю эту публику, он может на вас чертовски разозлиться и, чего доброго, схватиться за револьвер или стилет…
– Не учите ученого. У меня нет никакого желания получить нож под ребро от этих сумасшедших анархистов.
– Вот и прекрасно, – сказал Бестужев. – Всего наилучшего!
Выйдя в коридор, он самым деликатным образом раскланялся с офицером:
– Благодарю вас, вы мне очень помогли…
Тот коснулся пальцами козырька фуражки и, кивком приказав матросам следовать за ним, направился прочь. Инспектор, разумеется, остался. С любопытством спросил:
– Ну как? Он все написал?
– Конечно, – сказал Бестужев. – В его положении не побрыкаешься. Откровенно говоря, мне его показания абсолютно не нужны, я хотел этим достичь одного: чтобы он отныне сидел тихо, как мышка, и ни во что более не вмешивался. Так он, вне всякого сомнения, и поступит…
– А что же с этим… – инспектор кивнул на саквояж. – Так и будем с ней таскаться?
– Ну, а что прикажете делать? – пожал плечами Бестужев. – Придется еще какое-то время, пока не завершим главного… Пойдемте к капитану. Нужно посмотреть, как у них идут поиски, поторопить при необходимости. И еще… Мне нужно будет раздобыть у него пустующую каюту второго класса – а если свободных нет, то, на худой конец, и третьего, я не привередлив и не стремлюсь к роскоши…
– Кавальканти… – понятливо кивнул инспектор.
– Вот именно, – усмехнулся Бестужев. – Он очень быстро обнаружит, что был обокраден. На его месте я для вящего душевного спокойствия проверял бы саквояж всякий раз, возвращаясь в каюту после любой отлучки. Так и он поступает, наверняка. Подозреваю, наш титулованный друг, оставшись без бомбы, не на шутку разозлится. Так что мне лучше обзавестись убежищем, где в случае чего можно отсидеться…
Глава третья
Разнообразные ученые господа
Возглавлявший процессию Бестужев уже успел узнать, что за хитрость измыслила деятельная племянница богатого заокеанского дядюшки: оказалось, что несколько кают первого класса располагались и на другой палубе, совсем не на той, где находилась основная часть. Официально она именовалась палубой «Е». Именно там шустрая девица и заказала заранее три каюты – для себя, своего тяжко хворавшего мужа и путешествующего с богатыми супругами личного доктора. Никто из троицы кают своих практически не покидал – болящий по причине тяжкого состояния, а остальные двое в неусыпной заботе о нем должны были постоянно находиться поблизости. Завтраки, ужины и обеды им доставляли в каюты предупредительные стюарды. Так что, не обратись Бестужев к капитану со своей наглой выдумкой, он мог бы увидеть кого-то из троицы исключительно сходящими по трапу в Нью-Йорке, и никак не раньше. Если увидел бы вообще. Логическим завершением такой истории было бы заказать карету «Скорой помощи» и вынести закрытого одеялом «больного» в числе самых последних пассажиров. Коли уж Бестужев до этого додумался, наверняка и Луизе давно пришла в голову та же самая мысль. Опасным противником ее никак нельзя назвать, но умна, хитра и оборотиста, как сто чертей…