Особенно,... 
128 
– Наркан начал действовать, – объявил спокойный голос. – Может быть, секунд через десять.
Рик открыл глаза, чтобы посмотреть на руку. Он увидел трех мужчин рядом. Кто они? Пол был забросан обертками из фаст-фуда, еще они принесли телевизор.
– О, пожалуйста! – вскричал он. Его рот – сплошная опухшая болезненная рана. – Сделай, чтоб перестало болеть!
– Ничего не могу поделать, Рик, – ответил тот, которого звали Моррис. – У тебя пульс стал слишком редким. Пришлось тебя обратно выдернуть.
Он лежал на столе в окровавленной футболке, правая рука прикована к столу, левая заканчивалась сразу после рукава. Металлический зажим на обрубке был замотан бинтами.
– Вы, твари, отрезали мою руку!
Моррис положил тяжелую ладонь Рику на грудь.
– Успокойся, – сказал он, демонстрируя навык обращения с буйными пациентами.
– Моя рука! Вы, гады, мне руку отрезали!
– Я неплохо поработал, упаковывая твою руку, просто как в учебнике.
– Ты будешь снова спрашивать про деньги? – поинтересовался тот, которого звали Томми.
– Он не знает ничего, – сказал Моррис, положив ладонь Рику на лоб.
– Откуда знаешь?
– Откуда? – Тот нахмурился. – Я имел дело с двумя тысячами пациентов в состоянии шока. В шоке человек лгать не может. – Моррис пощупал Рику пульс, взглянул на часы. – Тело многое забывает в шоке, но не врет.
– Который час? – спросил Рик.
– Поздно. Раннее утро, два часа.
– Моя рука здесь?
– Она в ящике со льдом, – сказал Томми, – мы ее на лед положили, вроде как пиво.
– Я могу ее забрать? Моррис покачал головой.
– Еще нет.
– А когда?
– Мы должны все закончить.
Рик чувствовал, что не может поднять голову. У него был жар, знобило.
– Так когда же? – Он закрыл глаза. Он надеялся, что если приставить руку обратно, боль пройдет. Его ступня, ребро и рот – все болело, будто продырявленное и набитое гвоздями, стеклом и осколками костей.
– Какого дьявола вы хотите? – закричал Рик.
– А чего хотят все? – сказал Моррис. – Мы хотим наличных.
Рик не мог дышать. Он повернул шею, чтобы взглянуть на руку.
– Не двигайся, Рик, иначе кожа будет отходить от краев раны. – Моррис вынул из кармана шоколадный батончик, отломал кусок и засунул Рику в рот. – Тебе нужен сахар.
– Где моя рука?
Моррис махнул рукой, Рик с трудом приподнял голову и увидел красный ящик для льда, в который вошла бы сотня фунтов филе тунца. Даже заклеена липкой лентой. Он обмяк на столе.
– Скажи мне, где деньги, Рик.
– Когда мы будем в больнице.
Моррис дал Рику остатки батончика.
– Мы тебя не можем отвезти прямо в больницу.
– Высадите меня на углу.
Мужчины переглянулись.
– Он не знает о коробках, – сказал Томми.
– Может, у него есть какая-нибудь заначка? Сколько у тебя денег, Рик?
– О, черт, – выдохнул он. – Может быть, сорок тысяч.
– Маловато будет, приятель.
– Это все, что у меня есть.
– Отвезите меня и мою руку в больницу – на угол, все равно куда. Каждый из вас поимеет… тринадцать – четырнадцать тысяч, больше у меня денег нет. Я держал деньги в доме своей тетки.
– Да, мы знаем. Где они теперь? Неожиданно Рик уставился в потолок остекленевшим взглядом.
– Что с ним?
– Думаю, сахар действует.
– Где твой грузовик, Рик?
– Мой грузовик? В гараже.
– Поищи у него в бумажнике квитанцию.
– Здесь ничего.
– Верни парню бумажник. Нам чужие карманные деньги не нужны.
– Как вы меня нашли?
Моррис пропустил вопрос мимо ушей.
– Где этот гараж, Рик?
Он чувствовал себя странно.
– А знаешь, – сказал он, – я свою мать видел внутри помидора.
Они были подонками, что не мешало им мыслить здраво: лучше легкая нажива, чем возня вокруг бормочущей жертвы. Набросили на него старое пальто, втащили в старое такси и посадили на заднее сиденье. Культю и ребра пронзила боль. Ящик со льдом бросили в багажник, как и обещали, ящики с инструментами положили на переднее сиденье. Он разглядел тощую собаку под уличным фонарем, из пасти которой что-то свисало. Моррис вручил Рику большую бутылку «Гейтерэйд» и сказал:
– Выпей всю. Выпей прямо сейчас. Тебе требуется жидкость.
Рик выпил и вроде почувствовал себя лучше.
Они уселись по бокам, после трудов «праведных» запах от них шел отвратительный. Моррис уселся за руль и помчал через город на Четырнадцатую улицу. Редкие прохожие мирно шли по тротуарам. Крикнуть бы им: «Эй, они мою руку отрезали!» Его ступня и лодыжка болели не меньше, чем мучила жажда, хотелось спать. Только бы добраться туда, только бы добраться!
128 
