102 
— Нельзя разубедить человека в том, что он считает истиной.
— Ты вся в отца. — Ренальд сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Разве что он больше улыбался, настаивая на своем.
— Но он не должен был умереть! Если бы король оставил его в Башне, какой вред мог бы причинить ему отец?
Ренальд расцепил руки и рассмеялся:
— Какой вред? Твой отец попытался бы разрушить королевство в одиночку. Король допустил ошибку. Он пригласил твоего отца на пир. Генри надеялся, что когда он окажется среди добрых, честных людей, которые смирились с ситуацией…
— Трусы! — возмущенно выпалила Клэр.
— Некоторые из них действительно трусы. Но король надеялся, что среди прежних соратников он избавится от своих опасных заблуждений.
Ренальд замолчал и задумчиво улыбнулся:
— Твой отец развлекал всех историями и загадками, обладая настоящим даром рассказчика.
— Тогда почему?..
— Потому что он был умен и решителен и не хотел отступать, — ответил Ренальд, встретившись с ней глазами. — По окончании пира он подошел к Генри и потребовал устроить поединок, чтобы публично обвинить его в братоубийстве и незаконном захвате трона.
— Он сам потребовал поединка?
— Клянусь! Генри не мог отказаться. Он не мог даже попытаться отговорить его, потому что это выглядело бы так, словно король неуверен в своих правах.
— И Генри выбрал для этого поединка тебя, — сказала Клэр. В ее сердце вдруг затеплилась надежда. Выходит, отец сам попросил о поединке, а Ренальду приказали сражаться с ним…
— Я просил о такой чести.
— Просил?! — Клэр даже привстала от неожиданности. — Но почему?
— Клэр, — осторожно начал Ренальд, от которого не укрылось ее внутреннее замешательство. — Ты для меня дороже всех сокровищ в мире, всех сапфиров и алмазов. Но в тот момент я не был еще лучшим королевским воином. Им был Фитцроджер. А он не хотел участвовать в поединке из-за Имоген, которая была очень привязана к твоему отцу. — Он усмехнулся. — Я тогда еще не понимал, как меняет человека любовь.
— Любовь? — удивленно переспросила Клэр.
— Да. Я люблю тебя. Так, как никогда никого не любил. Я даже не представлял себе, что можно любить так сильно.
Эти слова, словно луч солнца, озарили комнату, но всего на мгновение. Затем все снова погрузилось во мрак.
— Итак, ты был удостоен чести, — сказала Клэр. — Получил то, о чем просил. Объясни, если не из корыстных соображений, то ради чего благородный человек убивает невиновного?
— Твой отец был виноват, — ответил Ренальд. — Он был самоуверенным мятежником, упорствующим в своем заблуждении.
— Но восстание было справедливым! — воскликнула Клэр.
Ренальд закрыл глаза и, тяжело вздохнув, продолжил:
— Фитцроджер разбередил старую рану, по крайней мере так говорят. Ты знаешь, что после его отказа нашлось много желающих сражаться с твоим отцом? А ведь на поединке бьются насмерть… Кое-кто из раскаявшихся мятежников на коленях умолял Генри позволить им драться. Но король не хотел, чтобы славу и награды стяжал человек, который в глубине души продолжает считать его врагом.
— Значит, поединок ведется ради славы и наград? А как же истина?
— Господь своей волей устанавливает истину в поединке.
— Если бы это было так, мой отец был бы сейчас жив, — с горечью отозвалась Клэр. — И как же тебе удалось стать противником отца, если было столько желающих?
— Король выбрал лучшего бойца. — Голос Ренальда звучал на удивление спокойно и бесстрастно. — Король выбрал лучшего еще и потому, что не хотел долгой и мучительной смерти для твоего отца.
— Ты считаешь, что это тебя оправдывает? — резко повернулась к нему Клэр. — То, что ты убил моего отца быстро?
— Не быстро, нет! Это было бы оскорбительно для него. Но чисто. Ты знаешь, как обычно погибают люди во время поединка?
— Нет, — прошептала Клэр.
— Они истощены и погибают от многочисленных ран. Кольчуга защищает от прямого удара меча, но не спасает от переломов и внутренних кровотечений. Сдаться — значит умереть в любом случае, поэтому противники дерутся до тех пор, пока способны держать в руках меч. Когда у проигравшего не остается сил, победитель вонзает ему меч в горло и прекращает его мучения.
Клэр закрыла лицо руками. Она совсем иначе представляла себе поединок Себастьяна и графа Танкреда. То, что рассказал Ренальд, не имело ничего общего с теми красочными картинками, которые рисовало ее воображение.
102 
