77 
Он удивленно поднял брови, и она в конце концов уступила, позволив ему надеть кольцо на ее палец. В свете свечей великолепный камень засверкал всеми цветами радуги.
Все захлопали в ладоши. Дженива улыбалась, но думала только о том, как было бы прекрасно, если бы все это происходило по-настоящему.
— Вы еще должны назвать танец, мисс Смит, — напомнила леди Аррадейл.
Вопросительно взглянув на Эша, Дженива робко произнесла:
— «Веселые плясуны».
Это был очень простой танец, который она знала. Он кивнул, и это означало, что танец подходит. Слава Богу, хоть в этом она могла доверять Эшу, но не больше. Он никогда не обещал больше, чем мог выполнить. Если ее сердце будет разбито, то в этом не будет его вины.
Зазвучала музыка, и Эш повел ее. По крайней мере у нее останется этот танец с ним. Дженива знала, что станет потом нанизывать эти маленькие радости, как жемчужинки на шелковую нить, и будет хранить их в сердце, если проиграет эту битву и потеряет его. Она радовалась этому быстрому танцу, лишавшему возможности разговаривать и даже думать. Кроме того, танцуя, нельзя оставаться мрачной.
Она проходила мимо выстроившихся в линию дам, касаясь рукой каждой, включая уже немолодую мисс Инчклифф, глаза которой блестели от удовольствия. Танцевали и более молодые, и даже маленькие дети, образовавшие свой ряд и смеявшиеся, когда сталкивались друг с другом.
Дженива кружилась с девушкой, кажется, мисс Ярдли, которая почти достигла возраста, когда девушек представляют ко двору. Она флиртовала со всеми мужчинами, напоминая щенка, пробующего свои зубы на брошенном ему кожаном мячике. Но даже мисс Ярдли не обращала внимания на пару молодых людей, уже достаточно взрослых для участия в танце, которые, казалось, не были уверены, удовольствие это или наказание.
Их всех готовили для этой цели, сообразила Дженива, и даже здесь, на импровизированном балу, обучали быть придворными, развлекать, флиртовать, действовать в интересах своей семьи, продвигаться по службе при дворе или удачно жениться.
Ее тоже готовили. Родители Дженивы не пренебрегали хорошими манерами и этикетом, но ее жизненный опыт был более разнообразным. Имело ли цену умение есть с общего блюда ароматное баранье жаркое, в котором плавали бараньи глаза?
Возможно, подумала Дженива. Она хорошо усвоила, что гость должен приспосабливаться к хозяину, где бы то ни было — в доме или на природе.
Когда первый танец окончился, в зал внесли пунш и другие напитки. Эш повел Джениву к столу, и она подумала, что и он не избежал магического очарования танца.
— Движение идет тебе, — заметил он.
— Ты хочешь сказать, что я запыхалась и раскраснелась?
— Я хочу сказать, что ты прекрасна, как сочное, приправленное специями блюдо.
— Даже с бараньими глазами? — сорвалось у нее с языка, но он, конечно, не уловил связи.
— С чем?
Тогда она красочно описала пир в Марокко и англичан, пытавшихся спрятать бараньи глаза в карман.
— Должно быть, после пира твоя горничная обнаружила интересные вещи.
— О, я съела свою долю.
— Почему-то меня это не удивляет.
— У меня создалось впечатление, что наш хозяин знал заранее, в какое затруднительное положение поставят нас эти глаза, и наслаждался нашим смущением.
Маркиз рассмеялся и с восхищением посмотрел на нее. Еще одна жемчужинка, но в душе Дженива была недовольна собой. Зачем она заговорила о бараньих глазах? Это, может быть, и интересно, даже достойно восхищения, но не слишком подходящая беседа для маркизы.
Позже, когда она танцевала с капитаном Долби, морским офицером, она поняла, что притворство не кончится ничем хорошим. Если она заманит Эша в брачные сети, изображая совсем другую Джениву Смит, то это, без сомнения, приведет к катастрофе.
Оказалось, что капитан Долби знал ее отца, что было очень приятно, с его помощью Дженива даже вспомнила несколько их встреч в те далекие времена. Она пришла к убеждению, что капитан был ее поклонником и мог бы оказаться женихом. Тогда она, возможно, флиртовала, хотя ее вовсе не привлекала жизнь на корабле. Теперь же она осторожно расхолаживала его.
Следующим ее пригласил лорд Брайт, затем доктор Иган. У нее не было недостатка в кавалерах, и два раза она танцевала с Эшем. Еще жемчужинки на ее ожерелье. А потом, намного скорее, чем Дженива ожидала, часы пробили двенадцать.
— С Рождеством! Веселого Рождества! — зазвучало отовсюду.
77 
