Последние отзывы

  100  

– Господа! – ликующе воскликнул Тутушкин. – Вот, а вы не доверяли мне…

Бестужев посмотрел в ту сторону – к дому приближался извозчик, в пролетке виднелось белое кисейное платьице и закрывающая личико столь же белоснежная легкая шляпа. Тутушкин во исполнение только что полученных инструкций пригнулся так, чтобы даже его затылка не было видно над скамейкой.

– Алексей Воинович, вы уж… – сказал Мигуля конфузливо.

– Разумеется, – сказал Бестужев. – Я пойду один. Давайте ключ, Иван Федулыч…

Он пересек безлюдную улицу, вошел в подъезд доходного дома вслед за девушкой в белом платье, задержался в небольшом, но опрятном парадном и стал подниматься вверх, лишь услышав, как за ней на втором этаже захлопнулась дверь.

Бесшумно отпер замок и шагнул в прохладную прихожую, держа руку под полой пиджака, на рукоятке браунинга. Нельзя было исключать хитрой ловушки – после Сажина, после Струмилина…

– Это вы, Жан? – послышался из комнаты мелодичный юный голосок.

– Если вас привлекает французский стиль, то скорее уж – Алексис, – сказал Бестужев, входя. – Здравствуйте, госпожа Серебрякова. Жан, должен вас разочаровать, не появится. Это мне хотелось с вами поговорить…

И довольно бесцеремонно заглянул в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней, потом – в кухоньку. Нигде не обнаружив третьих лиц, успокоился окончательно и снял руку с браунинга. Вернулся в гостиную, обставленную с непритязательным мещанским изыском.

Девушка сидела у стола, наблюдая за ним совершенно спокойно, даже с интересом, выглядела она совсем юной, как и положено гимназистке восьмого класса – и казалась столь чистой, свежей, непорочной, что показания Тутушкина и информация Мигули об «Эдеме» и в самом деле представали грязной клеветой. Бестужев вздохнул про себя – будь эта златовласая кукла порочной на вид, было бы не в пример легче…

– Очень мило, – сказала она с очаровательной гримаской. – И как же понимать ваше появление, Алексис? Ой, я кажется, догадалась… Нам с вами предстоит общение в голубой уютной спаленке, как выражается несравненный господин Блок? Может быть, мне сразу раздеться? Такая, право, жара… Боже мой, Алексис, да у вас щеки зарумянились! Какая прелесть!

– Ольга Дмитриевна…

– Помилуйте, к чему эти церемонии? Олечка…

– Ну, положим, это совершенно излишняя фамильярность…

– Отчего же, Алексис? Вы, случаем, не принесли с собой золота? – ее непринужденность казалась Бестужеву чем-то неестественным. – Я очень люблю «золотую дорожку», я вам сейчас объясню. Я лежу нагая, а вы выкладываете золотыми дорожку, начиная…

– Ольга Дмитриевна, у меня к вам серьезный разговор, – сказал Бестужев твердо. – Я – офицер Отдельного корпуса жандармов и по поручению Петербургского охранного отделения наряжен сюда произвести следствие. Вот мои документы…

– Как интересно! – она мельком заглянула в карточку. – Следствия, заговоры, черные плащи… Но позвольте, разве это нам мешает предварительно навестить спаленку? Вы, как человек современный, должны понять, что мне слишком долго было скучно и одиноко, противный Жан куда-то запропастился…

Присмотревшись к ней внимательнее, Бестужев кое-что понял. Серые глаза кажутся огромными еще из-за того, что зрачки сошлись в черную точку, будто острым карандашом поставленную, руки и ноги словно не могут пребывать в покое, слова льются рекой…

– Вы принимали кокаин? – спросил он жестко.

– Обычную дозу, Алексис, честное слово! Ничего из ряда вон выходящего. У меня с собой, хотите?

Глаза у нее были не пустые и не шальные – просто-напросто другие. Она пребывала в каком-то другом мире, который Бестужев и представить себе боялся, – лишь временами смотрела из того мира в наш, реальный, как из окна выглядывала…

– Вот, – с детской простотой сказала Ольга, протягивая ему круглую серебряную коробочку. – Это делается так… – она ловко отсыпала на кончик розового миндалевидного ногтя понюшку, поднесла к носу.

Бестужев крепко взял ее за тонкое запястье, порошок просыпался на ковер.

– А вы противный, – надула она губки. – Ну хорошо, хорошо, что там у вас?

– Я – офицер…

– О-очень о-отдельного корпуса, наряжены сюда, дабы… Я все помню, я же вам сказала, что приняла обычную дозу… Знаете гимназический шутливый диктант на букву «о»? Однажды охальный отец Онуфрий оглаживал обнаженную Ольгу… Ну вот, вы опять хмуритесь… Алексис, как мне вас развеселить? Ну давайте, я разденусь?

  100