Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
8 
— А у вас нет комнаты… то есть темницы… где-нибудь в подвале? — жалобно спросила я. — Застенок там какой-нибудь пыточный, а?
— Есть, но умертвие бродит только по верхним этажам, так что вам все равно придется… — Парень осекся, сообразив, что сболтнул лишнее.
— Какое уме… — начала я, но тут магистр, не сбавляя хода, раздраженно толкнул двустворчатые двери.
Те неожиданно легко распахнулись, звучно грохнув о стены, отскочили от них и понеслись обратно. Прошмыгнуть вслед за рыцарем я не успевала и вскинула руки, привычно заменяя обычный толчок магическим. Чуточку не рассчитала или створки оказались с гнильцой, но в результате они неожиданно для меня самой с треском разлетелись в крупную щепу, усыпавшую пол на двадцать локтей вперед.
Разумеется, столь эффектное появление не прошло незамеченным. На меня уставились по меньшей мере четыре сотни глаз, причем два десятка — из-под ближайшего стола. Обладатели последних, видимо, сидели в засаде, ибо рыцарь и трусость — вещи несовместимые, хотя бы по рыцарскому уставу, имеющему ту же силу, что и королевский приказ о магах и дайнах.
— Извините, — кашлянув, пробормотала я в наступившей тишине. — Я нечаянно…
Вытянувшиеся лица окружающих выражали глубочайшее сомнение на этот счет.
— Это ведьма. — Магистр брезгливо ткнул в меня пальцем.
Я так задумчиво покосилась на вышеозначенный орган, что магистр поспешил его отдернуть и, стянув железную перчатку, украдкой проверить на предмет ущерба.
Особого удивления эта новость не вызвала. Видимо, все прекрасно знали, куда и зачем поехал магистр. Молодежь разглядывала меня с боязливым интересом, рыцари постарше безуспешно пытались скрыть это же чувство за высокомерным презрением. Впрочем, было и несколько прямых, спокойных, оценивающих взглядов. Эти даже слегка поклонились, приветствуя даму.
Зал был огромен, даже больше королевского. За ближайшими к стене столами сидели оруженосцы, во втором ряду — молодые рыцари, в третьем — матерые воины, вальяжно развалившиеся на стульях. В центре столовались магистры. Пять стульев из девяти пустовали, один выделялся более высокой и массивной спинкой, инкрустированной драгоценными камнями. «Мой» магистр, не останавливаясь, прошествовал к стулу поскромнее, оруженосец почтительно выдвинул мне соседний и встал за его спинкой.
Гул голосов неожиданно утих. Даже магистры вскочили с мест и вытянулись по струнке, провожая глазами седовласого мужчину лет шестидесяти, неторопливо шествующего к центральному столу. Ни оружия, ни доспехов на нем не было — только белая длинная ряса с золотистой вышивкой на груди. Ворон, разумеется.
Я недоуменно глянула на Тивалия.
— Это глава ордена, Верховный магистр, — благоговейно прошептал парень. — Последние две недели он усердно умерщвляет плоть голодом и самобичеванием, моля святого Фендюлия избавить нас от напасти!
Плоти в Верховном магистре и впрямь было многовато, хватило бы еще на полгодика умерщвления. Эдакип добродушный толстячок, давным-давно отмахавший свое мечом и заслуженно почивающий на лаврах. Пересекая зал, он мимоходом потрепал по голове смущенного подростка, перекинулся парой слов с мгновенно зардевшимся рыцарем и, как ни странно, довольно приветливо кивнул мне. Нахально сидящей, разумеется.
Прежде чем занять свое место, Верховный сложил руки на груди и склонил голову.
— Помолимся, братья, и возблагодарим святого Фендюлия за ниспосланную нам пишу!
Я обвела взглядом стол. Похоже, святой состоял в близком родстве с корчмарем из Перекрестья: на большинстве блюд лежали четвертушки лука, крупно нарезанный хлеб и сыр сомнительной свежести, а в расставленных между ними кувшинах плескалась обычная вода (я без зазрения совести наклонила один и понюхала).
Кое-где сиротливо чахли жареные куры, наводившие на мысль о птичьем море, когда первыми издыхают цыплята и почетные пенсионеры. Одинокая щука в ужасе взирала на ораву голодных рыцарей, которые уже собирались устроить турнир за обладание ее хладным телом.
Рыцари, видя такое дело, тоже не затянули с благодарностями. Но только они опустили руки и нацелились на ближайших цыплят, как Верховный магистр еще более торжественным голосом объявил:
— Братья мои! Когда я гляжу на это изобилие, я одновременно радуюсь и скорблю, ибо мы пребываем во грехе чревоугодия…
Я на всякий случай еще раз осмотрела стол, тщетно пытаясь обнаружить пропущенное изобилие.
8 
