40 
Добавлю вслед за Мэсси; не только скованность, но и многочисленные припадки дикой, неконтролируемой ярости, а также подробно описанные современниками патологические привычки. Например, Петр с каким-то ненормальным упрямством стремился не только поить людей «в лежку» посредством знаменитого Кубка Большого Орла – вспоминают, что сам он, обожавший уксус и оливковое масло, приходил в бешенство, когда кто-то этими «яствами» пренебрегал. И самолично, случалось, вливал в рот тому или иному бедняге бутылку уксуса или масла. Поведением нормального человека, пусть даже самодура, это никак не назовешь.
Любопытные воспоминания оставил епископ Солсбери Джилберт Бернет, много общавшийся с Петром во время его поездки в Англию: «Он человек очень горячего и вспыльчивого нрава, наделенный крайне грубыми страстями. Природную свою горячность он усугублял тем, что в больших дозах пил бренди, который собственноручно и с усердием очищал. Он подвержен конвульсиям во всем теле, и, похоже, что они сказываются и на его голове. Недостаток рассудительности и непостоянство характера слишком часто и заметно проявляются у него»*.
О пьянстве – фактически алкоголизме – Петра написано немало. В самом деле, «чего стоит один Всепьянейший собор!» Под этим названием широко известен «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор» – долголетняя забава Петра, злейшая пародия на церковную иерархию, по тем временам считавшаяся необыкновенным святотатством. «Князем-папой» был назначен Зотов, сам Петр удостоился лишь с присущей ему скромностью звания «протодьякона» собора. О деятельности этого «клуба» можно сказать тремя словами – пили, как лошади. Пародируя при этом все существовавшие тогда церковные обряды. Именно тогда и стали шептаться, что на престол взошел антихрист – попойки отнюдь не проходили за закрытыми дверями, время от времени устраивались маскарадные шествия, как две капли воды напоминавшие более поздние «антирелигиозные праздники», вошедшие в моду в первые годы советской власти… В этой части своего повествования А. Толстой полностью придерживается исторической правды – «и голым его гузном били яйца в лохани… князю, забив свечу в задний проход, пели вокруг него ирмосы, отчего он отдал Богу душу…»
Брауншвейгский посланник Вебер оставил описание одной самой обычной ассамблеи во времена уже зрелого Петра.
Некий гражданский чиновник Бассевич за недосугом опоздал к началу. Петр заставил его выпить четыре стакана венгерского (при том, что тогдашние стаканы были побольше наших граненых – А. Б.), а потом велел сесть за стол и пить дальше, с прилежанием.
Затем Петр усмотрел, что на левой стороне стола, где сидели министры, больше пригубливают, чем пьют. Заставил каждого выпить по «огромному» стакану и ушел наверх, к императрице, предварительно поставив у всех выходов часовых, которые должны были следить, чтобы никто не покидал застолья.
«Великий адмирал (вероятно, Апраксин – А. Б ), напировавшись, плакал, как ребенок, что обыкновенно с ним бывает в подобных случаях. Князь Меншиков упал замертво, и его люди принуждены были послать за княгинею и ее сестрою, которые с помощью разных спиртов привели его в чувство и попросили у царя позволения ехать с ним домой. Князь валашский (Кантемир) схватился с обер-полицмейстером; то начиналась какая-нибудь ссора, то слышалось чоканье бокалов на братство и вечную дружбу».
Не менее знаменательные воспоминания оставил другой немец – Берхгольц.
Взявшись распоряжаться танцами, Петр поставил в первые пары самых дряхлых стариков, дав им в партнерши самых молодых дам. Сам возглавил пляску, приказав всем выделывать ногами то же, что и он. «Старики путались, задыхались, кряхтели, у некоторых кружились головы, другими овладевали припадки одышки, некоторые и не выдерживали и повалились на пол, другие присели на корточки. Петр рассердился, приказал прекратить музыку и заставил каждого из неудачных танцоров выпить по большому штрафному бокалу крепкого венгерского».
Впрочем, нужно заметить: Петр, сам пьяневший очень медленно, любил напаивать допьяна других еще и для того, чтобы у них развязывались языки. Сталин впоследствии перенял эту привычку, ставшую серьезным подспорьем в государственных делах и ему…
По свидетельству современников, лишь в самые последние годы жизни Петр отвык от привычки забираться на стол, где бы ни происходил праздник, и плясать вприсядку среди посуды…
40 
