Последние отзывы

  41  

Одним словом, пресловутое дирижирование оркестром и публичное исполнение «калинки» – не нововведения нашего времени, а всего лишь продолжение добрых старых традиций Петра I, который во время официальных и неофициальных визитов в зарубежные страны и там развлекался так, что об этом потом долго вспоминала вся Европа. Когда в голландском анатомическом театре спутникам Петра стало дурно от непривычного зрелища, царь велел им наклониться к рассеченному трупу и зубами рвать мускулы. Когда два дворянина из «Великого посольства» весьма неодобрительно отозвались о поведении царя, по их мнению, выставлявшему себя на посмешище, Петр, ничуть не озаботясь тем, что находится в чужой стране, приказал заковать их в кандалы и как ни в чем не бывало попросил голландцев обеспечить ему плаху с палачом – поскольку он намерен казнить двух своих приближенных. Голландцы отговаривали его как могли. С превеликими трудами отговорили. Однако Петр потребовал, чтобы «оскорбителей» по крайней мере отправили в ссылку. Голландцы уступили, и два русских бедолаги очутились в ссылке в отдаленнейших колониях Голландии – один на Яве, другой в Суринаме…

В Англии Петр опять-таки вел себя весело и непосредственно. Посещения кабаков и забавы с одной из известных лондонских актрис были, в общем, цветочками. Английский король поселил русского монарха в поместье знаменитого писателя Джона Эвлина – на беду последнего. После того, как в ухоженном поместье три месяца пьянствовал Петр с приближенными, хозяева «…обнаружили, что полы и ковры в доме до того перемазаны чернилами и засалены, что надо их менять. Из голландских печей вынуты изразцы, из дверей выломаны медные замки, краска на дверях попорчена или загажена. Окна перебиты, а более пятидесяти стульев – то есть все, сколько было в доме – просто исчезли, возможно, в печках. Перины, простыни и пологи над кроватями изодраны так, будто их терзали дикие звери. Двадцать картин и портретов продырявлены; они, судя по всему, служили мишенями для стрельбы. От сада ничего не осталось. Лужайку так вытоптали и разворотили, будто по ней маршировал целый полк в железных сапогах. Восхитительную живую изгородь длиной в четыреста футов, высотой девять и шириной пять сровняли с землей. Лужайка, посыпанные гравием дорожки, кусты, деревья – все погибло. Соседи рассказали, что русские нашли три тачки (приспособление, тогда еще в России неизвестное) и придумали игру: одного человека, иногда самого царя, сажали в тачку, а другой, разогнавшись, катил его прямо на изгородь».

Так что принятие Петром причастия по англиканскому обряду, сделанное как-то наспех, на фоне всего этого смотрелось вовсе уж безобидно – хотя православных спутников Петра ужаснуло…

О гомосексуализме Петра многие говорили открыто, связывая это то с Францем Лефортом, то с Меншиковым. Сохранилось «розыскное дело» сержанта Преображенского полка – он, не особо-то и принимая меры предосторожности, в кругу сослуживцев говорил, что «государь-де с Меншиковым живет бляжьим образом». Самое любопытное тут – даже не эти высказывания (наверняка основанные если не на точной информации, то на стойких слухах, имевших хождение в гвардии), а приговор болтуну. Его всего лишь сослали в Оренбург, в армейскую часть. По меркам того времени – гуманизм невероятнейший. Чтобы в полной мере можно было оценить до странности загадочную мягкость подобного приговора, приведу три примера – практически стандартные завершения пустяковых, в общем, дел…

27 июня 1721 г. В Петербурге празднуют двенадцатую годовщину победы под Полтавой. Зело поддавший мужичок Максим Антонов в экстазе верноподданнических чувств прорывается сквозь цепь солдат и начинает бить Петру поясные поклоны, а когда охрана пытается его оттащить, заезжает одному из гвардейцев в ухо. Бедолагу арестовали, пытали до ноября (на дыбе и с раздроблением костей в тисках), после чего последовал утвержденный сенатом приговор: «Крестьянина Максима Антонова за то, что к высокой особе Его Царского Величества подходил необычно, послать в Сибирь и быть ему там при работах государевых до его смерти неотлучно».

Второй пример. В городе Конотопе, в кабаке, некий солдат предложил некоему украинцу выпить за здоровье «государя императора». Украинец понятия не имел, что это за император такой (до окраин еще не дошло известие о принятии Петром императорского титула) и ответил что-то вроде: «Черт его там знает, что за император такой, я, кроме государя и знать никого не хочу».

  41