Последние отзывы

  48  

Конечно, она узнала меня сразу; возможно, мое фото и сейчас лежало в ее ридикюле вместе с пистолетом, губной помадой, пневматическим метателем отравленных игл, замаскированным под авторучку, и пачкой презервативов на всякий случай.

Но больше всего деваху поразило то, что, несмотря на ее сверхбдительность, я появился внезапно, будто вырос из-под земли.

– Какая красивая сумочка, – между тем продолжал я болтать, взяв ее под руку. – Я ее понесу. Нет-нет, не спорь, дорогая, она тебе просто мешает наслаждаться общением с таким прелестным песиком. Впрочем, можешь отпустить этого страдальца, а то он скоро взвоет от тебя. Спокойно, спокойно, милочка… Я именно тот, кого ты ждала. И запомни: одно лишнее движение – и ты покойница. Я не шучу!

– Что… что вам от меня нужно? – выдавила она из себя, пытаясь сохранить остатки достоинства.

– Веди к старшему группы. Где он?

– Какой группы? О чем вы?

– Слушай, ты, шлендра, не изображай из себя недоразвитую. И не поглядывай на чердаки – я там уже побывал. Ваши соколы сейчас отдыхают. Нет, нет, пока ничего страшного. Я же сказал – отдыхают. Так что давай закончим базар и потопали. Да брось ты эту замученную шавку! Тебе что, выдали ее со склада под расписку?

Девушка сникла. В ее больших и, если честно, красивых глазах цвета перезрелой вишни заплескалось отчаяние: похоже, о Волкодаве она была наслышана, а потому сразу и напрочь отмела нелепую надежду начинающих спецов нашего профиля сотворить сякое-такое-эдакое, чтобы получить благодарность в приказе или – чем черт не шутит! – даже орден на пышную грудь. Деваха знала совершенно определенно: одно лишнее движение – и она труп…

Групповод оказался, как и я, "старичком" лет тридцати – тридцати пяти. Он сидел на скамейке – эдакий худосочный рафинированный интеллигент в очках и скромной, но идеально чистой одежонке – и играл в шахматы с пацаном-шестиклассником.

Его маскировка была блистательной – папа с сынком решили размяться на свежем воздухе в ожидании, пока мама пропылесосит ковры. Судя по манерам, он долго торчал за рубежом, а потому наше раздолбайство ему еще было непривычно.

Наверное, он страдал из-за этого, возможно даже, под одеялом глухой ночью мечтал подать рапорт об отставке… но, не будучи наивным, каждое утро топал на работу, как рядовой служащий – такой себе чиновный прыщик, совершенно неприметный в толпе, – и честно отсиживал свое время, вяло перекладывая бумаги из одного ящика в другой.

Иногда, как и сегодня, его вытаскивали из кресла, и он, отчаянно пытаясь понять, что же это, в конце концов, творится в родных пенатах, волок ноги во главе молодых неопытных сотрудников отрабатывать авансы, полученные в свое время от нашей главной конторы.

Я его прекрасно понимал: мне тоже осточертело играть в непонятные игры, нередко с кровавым финалом.

Едва взглянув на представшую перед ним парочку, "старичок" сразу все понял. От его укоризненного взгляда девушка потупилась и – о чудеса на невидимом фронте! – покраснела.

– Партия завершена, – объявил я улыбаясь. – Ты проиграл. И должен принять мои условия капитуляции.

– А если не соглашусь? – полюбопытствовал он – больше для поддержки разговора, нежели из вредности.

– Не смешите нас жить, как говорят в Одессе. – Я протянул к нему руку. – Гони пушку. Только вытаскивай ее, как будто она раскалилась докрасна – двумя пальчиками за конец рукоятки. Объясняю больше по привычке – ты не хуже моего знаешь, как это делается. А ты, мальчик, – мило улыбнулся я юному шахматисту, – погуляй, пока дяди побеседуют.

– Ты совершаешь большую ошибку… – Он вручил мне свой пистолет, кстати, весьма солидную "дуру", хорошо знакомую мне по былым похождениям, – итальянскую "беретту".

– Нет, дружище, это не так. Ошиблись твои шефы. И не делай вид, что забыл, где сидит твой снайпер.

– Он жив?

– Они живы, – подчеркнул я, чтобы избавить его от иллюзий. – И только. А теперь вернемся к нашим баранам. Повторяю – твои шефы ошиблись. И они вскоре разберутся, что почем. А затем начнут искать крайнего. Мне бы очень не хотелось, чтобы им был ты.

– Твои предложения?

– Разойтись с миром. Красиво разойтись. Сейчас вы по уши в дерьме. Таких ляпов в нашей работе не прощают. Тебе это известно. А потому официальная версия: я вас заметил и ушел от наружки. Что, в общем, и соответствует действительности, если выбросить из рапорта последний час. Ты уже доложил, что потерял меня?

  48