Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
64 
Среди моих соседей убийцы нет. Ни один из них не подходит на роль злодея. Я присматриваюсь к этим людям и вижу: у них есть недостатки и слабости, но человека с черным сердцем, кто мог бы хладнокровно загубить одиннадцать невинных душ и в том числе двух детей, здесь нет. Я бы уловил его зловонное дыхание. Не знаю, от чьей руки пал Свитчайлд-сэнсэй, но уверен, что это сделал кто-то другой. Комиссар немного ошибся в своих предположениях: преступник находится на пароходе, но не в «Виндзоре».
Возможно, он подслушивал под дверью, когда профессор стал рассказывать нам о своем открытии.
Если бы Гош-сан не был так упрям и взглянул на виндзорцев непредвзято, он понял бы, что попусту тратит время.
Я перебираю всех наших.
Фандорин-сан. Его невиновность очевидна. Иначе разве стал бы он отводить от меня подозрение, когда моя вина ни у кого не вызывала сомнений?
Супруги Труффо. Доктор – немного комичный, но очень добрый человек.
Он и цикады не обидит. Его жена – воплощение английской пристойности. Она никого не могла бы убить просто потому, что это неприлично.
М.-С.-сан. Он странный человек, все время бормочет что-то под нос и бывает резок, но у него в глазах застыло глубокое и искреннее страдание. С такими глазами хладнокровных убийств не совершают.
Клебер-сан. Ну, здесь яснее ясного. Во-первых, у человеческого рода как-то не заведено, чтобы женщина, готовящаяся произвести на свет новую жизнь, с такой легкостью топтала бы чужие жизни. Беременность – такое таинство, которое учит бережно относиться к человеческому существованию. А во-вторых, во время убийства ученого Клебер-сан была рядом с полицейским.
Наконец, Стамп-сан. У нее нет алиби, но представить, что она сзади подкрадывается к знакомому, зажимает ему рот своей узкой, слабой ладонью, а другой рукой заносит мой злосчастный скальпель… Полный бред. Исключено.
Протрите глаза, комиссар-сан. Вы в тупике.
Что-то дышать тяжело. Не надвигается ли буря?
Комиссар Гош
Проклятая бессонница совсем распоясалась. Пятую ночь житья нет, и чем дальше, тем хуже. А забудешься перед рассветом – такое приснится, что не приведи Аллах. Проснешься весь разбитый, и в одуревшую от ночных видений голову лезет всякая дичь. Может, и правда на пенсию пора? Плюнуть бы на все, да нельзя. Нет на свете ничего хуже убогой, нищенской старости. Кто-то нацелился хапнуть сокровище в полтора миллиарда франков, а тебе, старина, доживать на жалкие сто двадцать пять в месяц.
С вечера небо запестрело зарницами, ветер завыл в мачтах, и «Левиафан» грузно закачался на черных, напористых валах. Гош долго лежал в кровати и смотрел в потолок. Потолок был то темный, то неестественно белый – это когда полыхала молния. По палубе хлестал дождь, на столе, позвякивая ложечкой, ездил взад-вперед забытый стакан с микстурой для больной печенки.
В морской шторм Гош угодил впервые в жизни, но страшно не было.
Разве такую махину потопишь? Ну покачает, ну погромыхает, да и отпустит.
Беда только – раскаты грома уснуть не дают. Только начнешь проваливаться, так нет – трам-тарарам!
Но, видно, все-таки уснул, потому что рывком сел на кровати, не понимая, что происходит. Сердце стучало сухо, зычно, на всю каюту.
Нет, это не сердце, это в дверь.
– Комиссар! (Тух-тух-тух) Комиссар! (Тух-тух-тух-тух) Откройте! Скорее!
Чей это голос? Никак Фандорина.
– Кто это? Что вам нужно? – крикнул Гош, прижимая ладонь к левой стороне груди. – Вы что, спятили?
– Открывайте, черт бы вас побрал!
Ого! Ишь как дипломат заговорил.
Видно, стряслось что-то нешуточное.
– Сейчас!
Гош стыдливо сдернул с головы колпак с кисточкой (старушка Бланш вязала), накинул халат, влез в шлепанцы.
Выглянул в приоткрытую дверь – и вправду Фандорин. В сюртуке, при галстуке, в руке трость с костяным набалдашником. Глаза так и горят.
– Что? – настороженно спросил Гош, уже зная, что услышит от ночного посетителя какую-нибудь пакость.
Дипломат заговорил в несвойственной ему манере – отрывисто, быстро и без заикания:
– Одевайтесь. Возьмите оружие. Нужно арестовать капитана Ренье. Срочно. Он ведет пароход на скалы.
Гош помотал головой – приснится же такая дребедень.
– Вы что, мсье русский, гашишу накурились?
– Я здесь не один, – ответил Фандорин. Комиссар высунулся в коридор и увидел, что рядом топчутся еще двое. Один – полоумный баронет. А второй кто? Главный штурман, вот кто. Как бишь его… Фоке.
64 
