Последние отзывы

  122  

Он стряхнул пепел.

"Значит, это мои грехи. Значит, пришли ко мне, а попали на нее. Что они хотели? Кто пришел? Это не может быть мое последнее дело – я тогда еще не убил этого торгаша. Я как раз был в подъезде.

Алиби у меня нет. И плевать. Плевать, это был не я! – Он попытался прогнать всякую мысль о необходимости алиби. – Когда начинаешь оправдываться перед ментами, они понимают, что ты боишься.

И не могу я оправдаться. Нечего мне оправдываться. Не говорить же им, чем я в тот час занимался…

Значит, с моим последним делом это не связано.

А если прошлое дело?"

Он продумал и этот вариант и пришел к выводу – они с Серегой слишком давно работали вместе. Чересчур давно, чтобы кто-то их теперь нашел… Ведь Серега мертв, а Иван за это время успел сменить несколько квартир.

"Значит, с моей работой это не связано. Значит, это вообще меня не касается. Тогда что это может быть? Грабеж? Вооруженный грабеж? Прознали, что в квартире есть деньги, и ворвались? Не нашли денег и убили ее? Нет, почему же тогда деньги при ней нашли? Если бы у нее в сумке денег не было – тогда бы сошел и грабеж. Пятьсот баксов – это не мелочевка, их бы взяли. А так получается, что это или убийство из ревности, или убийство из мести…

И оба раза попадаю я!"

Он раздавил окурок в пепельнице и тут же закурил снова. Пошарил в бардачке, достал заветную фляжку с коньяком, чуть-чуть приложился. Немного, чтобы милиция не привязалась. Но и любимый коньяк не помог – не стало светлее на душе. Он все никак не мог представить себе Таньку, ползущую к двери, чтобы позвать на помощь. А из горла хлещет кровь.

«Как она не захлебнулась? – машинально подумал он. – Она была сильнее, чем я думал… Значит, ревность или месть. Был у нее парень до меня? Не знаю. Не рассказывала. Если был – ее мамаша ни за что не скажет про него, она будет сажать меня, как по весне картошку. Папаша знал? Дядя знал? Добрый, гад, руку жмет. Пошел бы он…»

Иван спрятал фляжку в бардачок.

"Кто же мог знать? Подружки в училище, конечно, знали. Ну, вот на них надежды больше. Этим стрекозам только дай поболтать. Все выложат. Ладно. Ревность пусть пока остается. А если месть? Ей?

Но за что? За кого?"

– И он снова вспомнил глаза Мухи.

"Она не могла, – подумал он. – Зачем это ей?

Неужели поехала туда и прикончила Таньку, чтобы остаться без соперницы? Господи, да глупости же…

Я ведь ей несколько раз сказал, что Танька мне не дорога. Она поняла это. Она же умная. И тем более она в розыске. Ехать куда-то через всю Москву, чтобы убить вот так, за мужика… Нет, это не Муха! Но кто же тогда это сделал? Кто и главное – зачем?"

Иван высмотрел сбоку от шоссе телефонные автоматы. Выпрыгнул из машины и позвонил Мухе.

Сперва с одного автомата, потом с другого. Он даже не знал, что ей скажет. Но она была ему нужна – именно сейчас. Он чувствовал, что она должна что-то знать… Гудки в трубке были ровные, спокойные.

К телефону никто не подходил.

Глава 16

Она отложила в сторону телефонную трубку.

Даже на расстоянии было слышно – трубка мертва, гудков нет. Девушка слегка усмехнулась, но усмешка была невеселая, скорее издевательская. Она нашла свое пальто, залезла в карман, достала оттуда сверток в белой бумаге. Пальто девушка надела, а сверток развернула и пересчитала деньги, упрямо шевеля губами и прищуриваясь всякий раз, когда насчитывала тысячу долларов. Каждую тысячу она клала крест-накрест, чтобы не сбиться со счета. Произведя подсчет, она снова аккуратно упаковала сверток, распахнула пальто, расстегнула пиджак, плотно облегавший ее грудь, и сунула пачку во внутренний карман. Застегнула карман на пуговку, затем плотно запахнула на груди пиджак. Теперь он застегивался с трудом. Верхнюю пуговицу пришлось оставить. Она не стала с ней возиться. Затем девушка снова обшарила карманы пальто. Из одного она вынула маленькую черную коробочку. Из другого – целлофановый пакетик с тремя стеклянными ампулами. Коробочку она раскрыла. Пакетик распечатала. Вынула из коробочки шприц, вставила в него иглу, прокачала, выпуская воздух. Отогнула бархат на дне коробочки, извлекла оттуда половинку бритвенного лезвия «Жиллет», взяла ампулу, поднесла ее к свету и сделала несколько надпилов по стеклу.

Щелкнула ногтем по ампуле и отбила надпиленный кончик. Опустила туда иглу и набрала в шприц маслянистой, коричневой влаги с резким аммиачным запахом. Оттуда же, из-под лиловой бархотки, она достала крошечный пластиковый колпачок и туго навинтила его на кончик иглы.

  122