90 
– Ты где был?
– На работе.
Она уже не верила сказке, что он охраняет банк.
Видимо, поговорила на этот счет с мамой, а мама убедила ее, что Ивана и близко к такой работе не подпустят.
– Тебе тут, между прочим, звонили, – загадочно продолжала Танька.
– Мама?
– Нет, не мама, – так же загадочно ответила она. – Какая-то девушка.
– Да ну? – удивился Иван, сбрасывая куртку. При Таньке невозможно было достать деньги и снимки – вот они, издержки семейной жизни, едрена мать.
– Девушка, которая попросила к телефону Ваню, – уже ядовито продолжала она. – Ага? Что?
– Да ничего, – ответил он. – Подумаешь, повод для расстройства. Как ее зовут?
– Она мне этого не сказала. Сказала, что позвонит позже.
– Ну, понятно. – Иван задумался. – Не знаю, кто это может быть? Я никому телефона не давал.
– А я уверена, что давал, давал!
– Да отвяжись ты. Бога ради. – И только тут он заметил, что она торжествующе размахивает каким-то черным шнуром. – Это что такое? – спросил он.
– Что? Это, миленький, шнур от телефона!
Он вырвал у нее шнур и увидел, что вилка с него сорвана. На конце сиротливо торчали две медные проволочки.
– Где вилка? – гробовым голосом спросил он.
– Нету! Выбросила в окно! – крикнула она. – Чтобы эта девка никогда тебе не дозвонилась!
– Зачем ты сломала телефон, идиотка? А если мне кто по работе позвонит?
– Из банка?
– Хотя бы из банка!
– Ты все врешь, все!
Визжала она так, что он был вынужден зажать ей рот ладонью. Она билась, стараясь вырваться, а он терпеливо смотрел на ее искаженное, покрасневшее лицо и думал, как легко любая девушка превращается в истеричку. Просто ужасно, что с ними делается, стоит только поселиться в одной квартире! Или ему просто так везет?
– Угомонись, – попросил он ее. – Ты бы хоть подумала, что самим придется его чинить.
Она больше не вырывалась, и он отпустил ее. Потом взялся прилаживать оборванные проводки к телефонной розетке. Ничего не выходило – без вилки никак не обойтись.
– Тань, я не верю, что ты выбросила вилку. Ты ее спрятала.
Она не ответила.
– Дай мне, я починю, – попросил он.
Таня молча рванула на себя дверцу кухонного шкафчика и швырнула на стол пластиковую телефонную вилку:
– На, гад! Чини! Чтобы она тебе смогла дозвониться!
Иван молча принялся за ремонт. Закончив его, он еще с минуту сидел на полу, возле подключенного телефона, и думал, как ему быть дальше. Работать, имея под боком Таньку, нельзя. Она рано или поздно обо всем догадается. О любви уже речи быть не может. Таньке надоело сидеть по целым дням одной. Он никуда с ней не ходит, ничего ей не дарит… Иван достал и; – кармана куртки три сотенные долларовые бумажки и позвал ее:
– Тань, иди сюда.
Она прибежала, как будто предчувствовала подарок. Увидев деньги, она немного поморщилась:
– Это что?
– Тебе на платье.
Таня взяла и пожала плечами:
– Ты все же какой-то дикий. Лучше бы цветов принес.
– Давай деньги обратно, куплю тебе цветы.
– Да ладно. – Она спрятала бумажки в карман джинсов. – Какой ты есть, таким ты и останешься.
Тебя уже не переделать.
– Хорошо, что ты это поняла.
– Для тебя это, наверное, хорошо, – обидчиво возразила она. – А для меня не слишком. Почему я одна должна приспосабливаться, крутиться как белка, прислуживать тебе? Почему ты, например, не хочешь меня понять?
– Да почему я всех должен понимать?
– А кого еще?
Иван замолчал. Он вовсе не собирался ей рассказывать, как ему исповедовалась в Нахабине жена удачливого коммерсанта. Сегодня еще жена. А послезавтра скорее всего будет уже вдова.
– На ужин сегодня пельмени, – нарушила Танька молчание. – «Ленинградские». Я купила сметанку, горчицу, уксус яблочный, зелень. Будет вкусно.
– Ты уже сварила?
– Варю…
– Все, я через минуту сажусь за стол!
Он побежал мыть руки. Вскоре зазвонил исправленный телефон. В ванной шумела вода, и Иван не мог слышать, о чем говорит Танька. Потом она открыла дверь и со слезами на глазах крикнула:
– Тебя! Она!
– Черт, это, наверное, ошибка. – Иван обнял Таньку за плечи и втолкнул на кухню:
– Накладывай, я сейчас разберусь. – Он взял трубку:
– Да?
И в ответ раздался знакомый голос – негромкий, нежный, очень спокойный:
– Ваня? Ты меня узнаешь?
Он ее узнал. Еще позавчера он сказал бы: «Алия, где же ты пропала?» Но сегодня у него язык не поворачивался называть ее так.
90 
