43 
– С чего вы решили, что я служу русской императрице?
– С тех пор, как она сменила трон герцогини на императорский, ваши соотечественники ищут удачи все больше при ее дворе. Сюда не заглядывают.
– Вижу, вы неплохо разбираетесь в этом.
– Жизнь заставляет. А ваши слуги… они русские?
– Среди них есть поляк и да, двое русских. Как вы догадались?
– Я знакома с одним из русских. Близко знакома, если вы понимаете, что я имею в виду. – Хозяйка лукаво подмигнула.
– Боюсь, воспитание, полученное мною в детстве, не позволяет мне подозревать вас в чем-то неподобающем, – улыбнулся я.
– О, майн гот! Подождите часа два, и я все вам объясню, – засмеялась женщина.
– Я не могу столько ждать, мне нужно срочно предпринять что-то для моих друзей, – объявил я.
– И вы знаете, что именно?
– Нет, – признался я.
– Тогда не предпринимайте ничего, пока не увидите моего друга. Возможно, он будет вам полезен.
– А если он откажется? Я потеряю уйму времени…
– Вряд ли он откажется помочь землякам. К тому же после того, как я попрошу его об этом сама, у него просто не останется выбора, – сверкнула глазами хозяйка.
– Я бессилен перед силой ваших доводов. Сдаюсь, – с улыбкой произнес я. – Скажите мне только, кто он, этот человек, и как его имя?
– Я зову его Сашей. Он служит капралом в драгунском полку. Этот трактир был построен на его и мои деньги. Мы в некотором роде компаньоны и, пожалуй, даже больше, с той поры, как мой муж отдал Господу душу. Вам повезло – Александр недавно прибыл из похода. Случись происшествие на несколько дней раньше, и никто бы не сумел вам помочь.
В трактире Александр появился часов в восемь вечера и почти сразу постучался в мою дверь.
– Дозволите войти?
– Отчего не дозволить. Заходи, конечно, – флегматично откликнулся я.
Все же накопившаяся усталость снова дала о себе знать. Энергия иссякла. Я с трудом удерживался от желания провалиться в глубокий сон с мечтой, чтобы после пробуждения все вернулось на круги своя.
В дверь ввалился грубоватый детина – широкоплечий, поджарый, черноволосый. Белый драгунский мундир сидел на нем как влитой. Солдат-великан снял треуголку и наклонил голову.
– Здравствуй, барин, – неожиданно по-русски сказал он.
– И тебе не болеть, – на родном наречии ответил я. – Как догадался?
Детина усмехнулся:
– Русак русака за версту учует. Нашего брата тут не много, разница сразу в глаза бросается. Ничего, что я по-простому баю с тобой, барин?
Сколько времени нахожусь в восемнадцатом веке, а привычки держать сословную дистанцию выработать не могу. Да и не вижу пока особой необходимости. Гораздо чаще срабатывают подсмотренные в фильмах и прочитанные в книгах на историческую тематику стереотипы. Нет, будь я и вправду каким-нибудь не в меру крутым перцем, живущим во дворце, обедающим на золоте и передвигающимся в карете, запряженной шестеркой лошадей, с конными гайдуками и лакеями на запятках, – тогда можно было бы гнуть пальцы, требовать, чтобы народ попроще стелился передо мной ковриком и заискивал. Но ведь реалии таковы, что я всего лишь сержант гвардии, малюсенькая шишка на ровном месте. Живу, как все остальные, «от зарплаты до зарплаты», выдаваемой мне потретно. И чем я, к примеру, отличаюсь от деревенского мужика, которого забрали в рекруты, определили в полк, переодели в зеленый мундир, дали ружье и велели защищать отечество? Тут как в дурацких загадках из журналов: найдите десять отличий. Только сомневаюсь я, что столько найдется. Ну да, фон-барон, немецких кровей, мелкий дворянчик. Думаете, это многое меняет?
Солдаты, вне зависимости от того, из дворян ты или из крепостных, службу несут наравне. Одинаково ходят в караулы, маршируют на плацу или копают канавы, одинаково сидят с пустыми карманами, дожидаясь жалованья, водку и ту пьют за одним столом. Разумеется, я не говорю о «мажорах», но таких единицы.
Поэтому я и ответил без обиняков:
– Ничего. Не до церемоний сейчас. Считай, что мы ровня.
Собеседник воспринял предложение спокойно.
– Ну, раз так… – Драгун запер двери, воровато поглядел по сторонам и поставил на стол здоровенную бутыль с плескавшейся в ней прозрачной как слеза жидкостью.
Затем открыл шкафчик, в котором по идее должно было храниться белье, и извлек оттуда два стакана толстого зеленого стекла.
– Как насчет?.. – Его голос гудел, как церковный колокол.
43 
