145 
– Но кроамцев больше уже не будет.
– Ну, если наши неизвестные «друзья» Фильхифа не обманули, то раса кроамцев погибла не полностью.
– А вот это можно узнать, только выбравшись за предел. Так что ты постарайся.
– Я и стараюсь. Только не надо меня отвлекать. Кстати, я тут советовался с биокомпами древних рас. Они говорят, что я на правильном пути. И еще удивляются, почему дролы не снимут предел. Спрашивают, неужели им не жалко своих соотечественников.
– Не понял? – Я удивленно воззрился на Мушкетера. – А разве не эти древние воздвигли этот предел?
– Кир, древних рас много. Предел воздвигли ойлы в качестве урока. А снять, как мне сказали, его очень просто, и сделать это могут только сами дролы. Они просто должны искупить ту вину, из-за которой предел и появился.
– Что значит искупить?
– А я знаю? Так мне сказали. Мол, когда они искупят свою вину, то предел исчезнет.
– Интересно, что древние расы могут потребовать в качестве искупления вины перед ними? Мне даже страшно подумать.
– Вряд ли это что-то запредельное. Ну ладно, мне пора возвращаться к моим расчетам. На беседу с тобой слишком много тратится ресурсов. Извини, но в ближайший день я не смогу с тобой разговаривать. Потерпи уж.
– Постараюсь, – хмыкнул я.
Мушкетер исчез.
Я еще некоторое время сидел в рубке управления. Настроение заметно поднялось. Исчезли все страхи. И как можно в чем-то заподозрить биокомп? Недаром ведь древние расы используют именно их. Вряд ли они глупее всех остальных в галактике.
В коридоре меня встретил Тигар. Он нерешительно посмотрел на меня.
– Ты что тут? – удивился я.
– Тебя жду, – признался он. – Я не хотел, чтобы этот Мушкетер слышал. Понимаешь, я говорил сейчас с генералом…
Ну, вот и этот туда же.
– Он много мне рассказывал о биокомпах. И знаешь, что я думаю? Я думаю, что он не прав.
Вот те раз. Я так удивился этому выводу, что ошарашенно уставился на мальчишку.
– Мне показалось… – Тигар ненадолго замолчал. – Да, мне показалось, что Мушкетер расстроен таким отношением к себе со стороны генерала. Расстроен и очень уязвлен. И даже обижен. Он чувствует, Кир! А раз чувствует, то он не может быть таким, как описывает генерал.
– Тигар, – я старался говорить медленнее, подбирая слова, – мне трудно ответить на твой вопрос. Боюсь, что все дело в том, что каждый вкладывает в голову другого те мысли, которые когда-то посещали его. И чем испорченнее и порочнее человек, тем меньше он доверяет другим, поскольку прекрасно знает себя. А всех остальных такие люди только по себе и мерят.
– Значит, генерал не прав?
– Но с другой стороны, – продолжил я, – очень часто такие люди и правы. Поэтому в каждом конкретном случае ты должен решать только сам. Никто тебе помочь не сможет. Запомни это, Тигар. И порой хорошее мнение о человеке других людей заставляет исправиться самых злостных злодеев. Очень часто люди становятся теми, кого в них видят другие. Порой они сами не понимают этого.
– Ты хочешь сказать, что если генерал будет говорить, что Мушкетер может взбунтоваться…
– А ты представь себя на месте Мушкетера и сам ответь на этот вопрос.
Тигар задумался. Потом покачал головой.
– Я бы сбежал.
– Угу. Но такой человек, как генерал, расценил бы твой побег как бунт.
Тигар задумчиво склонил голову. Молча постоял, а потом зашагал к выходу.
– И не забудь о том, – крикнул я ему вслед, – что Мушкетер еще не совсем взрослый, как бы это глупо ни звучало по отношению к машине. Он еще ищет свое Я. Сравни себя и его, и ты поймешь.
Тигар остановился, а потом кивнул мне, давая понять, что понял. Вскоре он вышел. Я же еще некоторое время смотрел ему вслед. Неужели я в двенадцать лет тоже всегда стремился во всем быть правым? Неужели я был таким же, как Тигар или Мушкетер? Конечно, мне в мои восемнадцать трудно говорить о большом жизненном опыте, но все же… все же… Последние три года моей жизни можно смело засчитывать как год за два, если не за три. Все же я ощущал себя гораздо взрослее своих ровесников на Земле. Впрочем, откуда мне знать, как себя должны вести ровесники на Земле? Ведь в последние четыре года я общался исключительно с людьми значительно старше меня. Это тоже наложило свой отпечаток. Да и мою жизнь за прошедшие четыре года нельзя было назвать скучной.
Однако я сейчас согласился бы отдать все свои сокровища и богатства, все на свете, лишь бы стать самым обычным человеком на Земле.
145 
