Особенно,... 
148 
Может, оставить ее в покое? Она и так вряд ли переживет смерть сына… Бедная, выжившая из ума бабка… Очень ли нужно ее убивать?"
Но такси уже остановилось, и Олеся выходила на бульвар Распай. Такой знакомый бульвар, уже почти родной и симпатичный… Она огляделась по сторонам.
Поймала себя на мысли, что ищет в толпе лицо Катрин или ее друга. Никого она не увидела, двинулась во двор. Сумерки были синие, мягкие, сердце сжималось от страха и нерешительности. У железной двери она замерла. Всего на миг. Потом набрала на кодовом замке шифры, которые красовались рядом на стене. Щелчок.
Дверь открылась, «Идиотизм, – смутно подумала она и вошла. – Во всем этом нет ни капли смысла. Кому нужна дверь, которая ничего не запирает?»
Стеклянный загончик консьержки был пуст, и Олеся не стала вызывать лифт, чтобы не было шума. Лестница была очень крутая и узкая, но зато чистая, прекрасно освещенная. На площадке второго этажа под ноги Олесе бросилась серая кошка. Олеся наклонилась, погладила ее, кошка стала урчать. Наверняка она ждала, что Олеся еще поиграет с нею, но та пошла наверх.
На площадку четвертого этажа выходили две двери.
И ни на одной не было таблички с фамилией владельца квартиры. Надежды Олеси рухнули. Приходилось полагаться только на интуицию. Она вспомнила, где зажглось окно в тот вечер, когда она следила за домом, вычислила эту квартиру, тяжело вздохнула и позвонила.
Позвонила еще раз и еще… Никакого ответа. Олеся выругалась про себя. С одной стороны, это было даже неплохо, что никто ей не отвечал, это гарантировало, что Жермен не вернулась. С другой, она могла ошибиться квартирой и звонить совсем к другим людям. В таком случае их не было дома. Олеся нажала кнопку звонка еще раз и наконец различила слабое шарканье туфель, а затем дрожащий старческий голос, который спрашивал по-французски, наверное, «кто там?». Олеся решительно и вежливо ответила:
– Мадам Бодо?
– Уи, – раздалось за дверью. И снова фраза по-французски. Олеся ответила ей на чистом русском языке:
– Простите, что я вас беспокою… Я из России, журналистка, мне нужно с вами поговорить…
Этот финт с русской журналисткой она придумала давно. Олеся не сомневалась, что старая дама будет счастлива поговорить с кем-то из России, и не ошиблась – старуха заволновалась, снова послышался ее слабый голос. Теперь она говорила по-русски, немного нерешительно, как будто сомневаясь в своих словах:
– Ох, милочка… Вы так неожиданно.
– Простите, что не предупредила, но я только что прилетела из Москвы, – вдохновенно врала Олеся. – И сразу к вам. Это мое задание.
– Вы из Москвы… – На этих словах дверь распахнулась, и перед Олесей оказалась сморщенная маленькая старушка в бархатном халате с кистями у пояса, очень похожая на гнома…
Старушка смотрела на Олесю со жгучим детским любопытством, и у нее вдруг перехватило горло. Ей подумалось, что будет очень трудно сделать это. Очень.
– Проходите, – взволнованно говорила старушка, запирая за нею дверь. – Ах, ма шер, я так рада вас видеть… Ко мне никогда-никогда не приезжали из Москвы… Я так страдала…
Она медленно пошаркала в комнату, Олеся прошла за нею. Увидела почтенную старую мебель, разобранную постель, лекарства на столике с гнутыми ножками, спущенные малиновые шторы… Старушка хлопотала, не зная, куда посадить гостью, чего ей предложить… :
– Ах, милая, я совсем не знаю, где у меня что… – простонала она в конце концов. – Жермен, ма фам де шамбр, моя горничная… Она ушла, у нее свободный день. Я хотела предложить вам чего-нибудь… Ах, ма шер! Как трудно быть старой… Я так рада, что могу говорить по-русски…
– Мадам Бодо, – начала Олеся, чувствуя, как бешено колотится у нее сердце. Старушка нравилась ей все больше и больше, надо было уходить, но зачем она в таком случае сидела здесь? Ведь старушка потом опишет ее… Надо или уходить, или действовать быстро. – Мадам Бодо, я хотела бы задать вам несколько вопросов.
– Ах, конечно, конечно… Только вот я ничего не могу найти… – плачущим голосом отвечала старушка, которая в этот миг рылась в секретере. Ее смешной маленький затылочек, обмотанный цветастым платком, был такой удобной мишенью… Но Олеся сидела неподвижно, сложив руки на голых коленях, не могла заставить себя сдвинуться с места.
– Мадам Бодо…
– Ах, нашла! – как маленькая девочка, вскрикнула старушка, выпрямилась и с торжеством показала Олесе что-то крохотное и блестящее. – Нашла! Ах, ма шер, я дала себе слово, что если кто-то приедет ко мне в гости из России, то я подарю ему вот это! Это образ Казанской Божьей Матери, я его всегда носила на груди, когда била маленькая… Мама вывезла его из России на мне, и с тех пор он меня хранил. Мама всегда говорила, что мы выбрались оттуда чудом…
148 
