49 
* * *
А когда статус Шесть очнулся, первое, что впилось в его сознание, была боль. Он смутно помнил, где он находится и кто он есть такой. Он заставил себя приподнять пылающие веки, но и это не внесло ясности: мельтешащие пятна на фоне тьмы не исчезли – он по-прежнему был слеп. Прикрыв глаза, он попытался вспомнить: ничего не получалось. Не удалось и пошевелиться, боль во всем теле резко дернула, гася подобную попытку. Так он и лежал, сознавая, что умирает, и в обиде от того, что не может сообразить, кто он и как здесь оказался.
Так продолжалось долго, иногда он стонал, порой начинал что-то чувствовать: вроде как кровь, она выдавливалась наружу и бежала по его телу вниз, и тогда боль усиливалась. Из очередного потока боли его вывел луч света, а еще голоса. Теперь он видел лица, склонившиеся над ним, совсем незнакомые лица. Тогда он вспомнил, как рванула кумулятивная мина и как она, наверное, смела всех остальных, тех, кто находился дальше. Но у него еще рождалась надежда, что это свои и скоро его отнесут в больничную палату, а там обученные медицине высокие статусы возьмутся за его лишившееся кожи тело. Он еще успел испугаться, что одежда тоже сгорела, а медальон оплавился, и теперь эти незнакомые люди примут его за младшего статуса: нужно было им сказать. Он начал что-то хрипеть, но его не слушали, над ним уже говорили другие, светя фонарями прямо ему в зрачки.
– Вот вам мясо. Даже уже поджаренное. Отдайте его Гроссмейстеру, пусть скоренько сообразит похлебку. Наши люди не ели нормально с тех пор, когда мы ограбили продовольственный склад. Ну и дурни же эти статусы – ладно мы, но как они сами напоролись на собственные мины? Сколько, интересно, их здесь полегло? Очень надеюсь, что не меньше наших.
И тогда статус Шесть ощутил невиданную боль, его уже волокли, рывком втащив на широкую монорельсовую колею. И где-то за горизонтом сознания тот неизвестный распорядился:
– Прирежьте его, не будьте извергами, мы ведь революционеры.
И все кончилось.
* * *
Грегори не торопясь облачался в снаряжение. Главным его составляющим был мини-акваланг. Закрепляемый на животе небольшой плоский футляр имел внутри себя запас воздуха почти на два часа работы. Это превышало, по расчетам Грегори, необходимость раза в три, однако другого варианта комплектации не было, да и не мешал этот запас. Вся амуниция была местного джунгарского происхождения и создана специально для применения в условиях подводных пещер, когда горы так стискивают человека, что приходится извиваться ужом, проскальзывая к цели. Еще у Грегори были два мощных фонаря на груди и на лбу, прибор тепловидения, шумоуловитель, очень длинный, но почти невесомый шнур из мономолекулярной нити, ну и, ясное дело, оружие, целый склад: был даже специальный пистолет для использования в гидросфере. Он мог прошить человека насквозь с дальности сорок метров пятнадцатисантиметровой железной стрелой: жалко, впереди у него, в подводных полостях Гаруды, имелось мало таких длинных участков, но все же Грегори сомневался в необходимости взять его не более секунды. Закончив, статус Десять осмотрел своих напарников, и тогда они нырнули.
Холодная, не знающая жизни вода стиснула их в своих объятиях: даже сквозь специальный костюм это отлично чувствовалось. Приятного было мало, но нужно было двигаться вниз. В искусственном свете скальные выступы переливались, разламывая широкий, расходящийся луч на спектральные составляющие, и камни становились многоцветными радужными игрушками. Темный, нежилой интерьер пещеры превратился в сказочную страну. Вначале эти волшебные стены вокруг стали смыкаться вокруг людей, но затем, сдаваясь их неумолимому движению, расступились насовсем. Аквалангисты на мгновение замерли, зависнув в самой вершине гигантского купола. Лучи мощных фонарей заметались, разыскивая препятствия… Их не было. Туда, в прозрачную бездну, уходили световые пучки и гасли в отдалении, не давая отражения, и когда они нацелились вниз – все повторилось. Неторопливо работая ластами, компенсируя этим выталкивающую силу гидросферы, люди начали продвижение вдоль загибающегося к центру планеты потолка. Они радовались, что им не надо нырять туда, в таинственное пространство без дна и стен и, возможно, уходящее в глубину на мили. Все это не укладывалось в голове, ведь там, над ними, находились основные этажи родного закопанного в скалы города: на чем же он держался?
Из чистого интереса, а вовсе не для того, чтобы проверить прибор, хотя себе он внушил именно это, Грегори остановился и достал из футляра эхолот. Давление воды медленно, но неумолимо придавило человека к верхнему горизонтальному потолку. Грегори включил прибор и сквозь очки посмотрел на табло. Невидимый звуколуч прошил галерею насквозь сверху вниз и обратно, мгновенно выдав результат. В это мало верилось: всего шестьдесят метров. Грегори поднес прибор ближе к глазам, хотя и так видел превосходно. В некотором смысле стало спокойнее, но романтика ушла, все они уже поверили, что под ними ничем не измеримая бездна. Он переключил единицы измерения, заменяя метры дециметрами, так цифра выглядела внушительней. Сделать ее еще солиднее он не мог – длина используемой эхолотом волны не позволяла этого. Грегори убрал прибор и нырнул, нагоняя товарищей.
49 
