читайте - не пожалеете 
36 
— Н-не знаю… Видите ли, сначала я принесла не те бокалы, я взяла по незнанию бокалы для коньяка. Бабушка Нина играла роль светской дамы с блеском, и она заставила меня отнести их вниз и принести другие — для вина. И очень может быть, что я их поставила совсем не на то место, откуда взяла… Я вообще в тот момент думала о чем-то другом.
— О чем же?
— Ох, не помню! Может быть, я немного волновалась в ту минуту, потому что княгиня Кето вот-вот должна была вернуться. Впрочем, я знала, что успею поставить бокалы на место и закрыть сервант, если услышу, что автомобиль Георгия подъезжает к воротам. А потом ему понадобилось бы время, чтобы пересадить княгиню в ее кресло-каталку, поднять ее на крыльцо, там есть такой пандус…
— Да я его заметила во время нашего визита: на крыльцо дома ведут две лестницы, и одна из них превращена в пандус. Так что вас совсем не волновало, что княгиня может застать вас в гостиной с ее парадными бокалами в руках?
— Да нет, не особенно: я бы успела поставить их на место. А потом я вообще не особенно тревожилась о том, что княгиня Кето может в один прекрасный день узнать о наших четвергах: в конце концов хозяйка в доме вовсе не она, а бабушка Нина — дом-то принадлежит ей!
— Ах, так?
— Ну да! Когда они с мужем бежали от большевиков через Крым, они сумели захватить с собой все драгоценности княгини, золото и кой-какие другие ценные вещи. Но главное, у мужа княгини был друг-винодел на юге Франции, и незадолго до революции князь Махарадзе одолжил этому французу крупную сумму на расширение его дела. Вот на проценты с этой суммы потом и жила семья, скромно, но достойно, как говорит бабушка Нина. А дом этот был приобретен на ее драгоценности и на них же получил образование ее сын Вахтанг Махарадзе. Когда он стал врачом, еще часть их ушла на приобретение практики. Но как только его практика стала приносить доход, он вернул матери остатки драгоценностей и сказал, что отныне они для него неприкосновенны, ведь это все, что осталось от их былой жизни, он сказал, что это родовое наследство. Видели бы вы эти остатки!
— А вы видели, Анна?
— Я их каждый день вижу, когда одеваю княгиню Нину и помогаю ей подобрать украшение к платью. Мы каждый день выбираем что-то другое, так вот, представьте, этих перемен хватает больше чем на месяц! — с гордостью сказала Анна.
— Княгиня дарила вам что-нибудь еще, кроме этого перстня? — спросила Апраксина.
Анна улыбнулась лукаво.
— О, вы не знаете щедрости грузинской души! Я могла бы всю оставшуюся жизнь прожить на драгоценности, подаренные мне бабушкой Ниной. Каждый раз, когда я восхищаюсь каким-нибудь украшением, она его снимает, сует мне в руки и творит: «Бери! Это твое!»
— А вы его берете?
— Конечно. Отказываться никак нельзя, сразу волнения и обида: «Ты меня больше не любишь — ты отказываешься от подарка, сделанного от всего сердца!»
— Ну и?…
— Я надеваю на себя украшение, мы обе им любуемся, радуемся, я хожу в нем весь день, а вечером снимаю и кладу на место. На другой день бабушка Нина уже не помнит, что она мне вчера дарила, все-таки она уже очень старенькая, — и можно все начинать сначала! У нее потрясающая память на прошлое, но она никогда не помнит, например, что мы ели вчера.
— Понятно. А существует какая-нибудь опись этих драгоценностей?
— Точно не знаю, но думаю, что нет. Во всяком случае, среди бумаг княгини я ничего такого не видела, а мы с нею все бумаги недавно пересматривали.
— А зачем вы пересматривали бумаги?
— Да просто так! Это одно из наших любимых занятий: бабушка заставляет меня читать подряд письма, документы, и каждая бумажка становится поводом для какой-нибудь истории из ее жизни. А вы считаете, что надо составить такую опись?
— Обязательно! Причем в самое ближайшее время!
— Ну что ж, это тоже будет славное занятие для бабушки Нины, я думаю, ей это понравится.
— Анна, вы с этим не шутите! Я дело говорю. Составьте сначала опись, а уже потом по ней устраивайте свои мемориальные вечера. И нотариуса пригласите, чтобы он заверил на описи подпись княгини Нины.
— А… А зачем это все так срочно, Елизавета Николаевна?
— Затем, что бабушка Нина находится в преклонном возрасте, и если она вдруг умрет…
— Сто лет — это еще не предел для грузинки!
— Не перебивайте, Анна. Так вот, если она вдруг умрет, я не хочу, чтобы после ее смерти у вас были какие-нибудь неприятности с наследниками. Вообще удивительно, что они не заставили ее сдать драгоценности на хранение в банк!
36 
