112 
«Наверное, к нему и стремится бригадир», – подумал Рублев, завидев огнетушитель, покрашенный в красное топор и длинный, с угрожающе загнутым на конце крючком багор.
К щиту они метнулись одновременно: бригадир, поняв, что его планы разгадал комбат, а комбат, чтобы опередить своего противника. К бригадиру ближе всего оказался покрытый кроваво-красной краской топор. Комбат же успел ухватиться за длинную ручку багра и тут же отскочил назад, не дожидаясь, пока острие колуна вонзится в его тело. Багор оказался тяжелым, неудобным, он был сделан целиком из металла – к длинной трубе приварен крюк с острием. Ни взмахнуть им толком, ни ударить не представлялось возможным. Пока оставалось одно – держать бригадира на приличном расстоянии, каждый раз встречая его наставленным на него острием багра.
– Я достану тебя, сука! – хрипел бригадир, крепко сжимая в пальцах топорище.
– Попробуй, – спокойно отвечал комбат, еле успевая разворачиваться с тяжелющим багром.
И вновь развязка их схватки откладывалась.
Рублев сообразил, почему бригадир еще до сих пор не набросился на него: хочет вымотать противника, израсходовать все его силы и лишь только потом, действуя наверняка, броситься на него, чтобы расправиться.
«Не выйдет, – подумал комбат, – я и не таких обламывал».
Он отступил на шаг и сделал вид, что споткнулся о лежащую на полу покрышку. Багор пошел вверх. Бригадир, ощутив свое внезапно возникнувшее преимущество, сделал неосторожный шаг вперед. Тут же крюк багра скользнул под его рукой и впился в плечо, разорвав прочную материю куртки. Гримаса боли исказила лицо бригадира.
Рублев дернул багор на себя, и его противник, насаженный на крючок, рухнул на пол.
Жалобно звякнул обух топора. А Борис Иванович не терял времени. Он, не давая бригадиру подняться, потянул его по пыльному полу и, когда тот оказался у его ног, вытащил крюк из плеча. Удар ногой – и топор отлетел в сторону.
Помня о привычке бригадира наносить удары ногами, Рублев затолкал его под машину и, навалившись на грудь коленом, опустил домкрат.
Лишенный колеса автомобиль, рамой придавил бригадиру ноги. Он задергался, но было уже поздно – ни вызволиться, ни ударить.
Теперь можно было и осмотреться. Второй автомеханик, уже немного придя в себя после удара, и не думал оказывать сопротивление. Он сидел, забившись под нижнюю стеллажную полку, и взглядом умолял лишь об одном: только не бейте, только оставьте меня в живых!
Бригадир зло ругался, обрушивая на голову комбата потоки проклятий, но теперь уже абсолютно не страшных и способных вызвать лишь одно – снисходительную улыбку победителя.
– Заткнись и лучше подумай о том, как выберешься из дерьма, – посоветовал ему Рублев, стягивая руки бригадира жгутом разноцветных проводов.
– Сдохнешь, сука! Убью! – шипел бригадир.
А комбат, завязав провода двойным узлом, взялся за ручку домкрата.
– Еще одно слово и…
– Козел! – прохрипел бригадир.
– ..и я опущу эту штуку до конца, ноги тебе отдавит вместе с яйцами.
Рублев перевел домкрат на один зуб вниз.
Бандит взвыл от боли.
– Я же предупреждал, – напомнил ему комбат и, недовольно покачав головой, вновь чуть-чуть приподнял машину.
Бригадир задышал часто и неровно.
– Твоя взяла.
– Теперь можно и поговорить.
Борис Иванович уселся на деревянный ящик, отчего тот сразу жалобно заскрипел и абсолютно спокойно, как будто бы разговаривал с незнакомым человеком на улице, спрашивая у него дорогу, проговорил:
– Значит, ты машинами крадеными занимаешься? На запчасти их разбираешь.
– Ни хрена я тебе не скажу!
– Посмотрим, – комбат коснулся ручки домкрата и легонько дернул ее.
– Кости переломишь! – вновь зашелся в истошном крике бригадир.
– И яйца отдавлю.
– Стой!!!
– По-моему, ты сам этого хочешь.
– Все равно потом найду тебя! Кончу!
– А ты уверен, что у тебя будет это «потом»?
Рублев лениво потянулся за газовым резаком, прикурил от него и чуть-чуть открутил краник. Пламя загудело еще более угрожающе, острие его сделалось неровным, словно с зазубринами, как на лезвии ножа.
– Хорошая, парень, у тебя зажигалка, хоть и газовая. Крутая, – покачал головой комбат и поднес пламя резака к небольшому комку пропитанной отработанным маслом ветоши, лежавшему на полу.
Пламя тут же из синего сделалось желтым, ветошь вспыхнула и через секунд десять исчезла, рассыпавшись в пепел.
112 
