очень нудно 
107 
– Экий ты прыткий! А если ты нас обманул и никакой мастерской по разборке краденых машин здесь нет, а? Догонять прикажешь?
– Тоже верно.
– Наташа, что с этим дураком делать будем?
– Убивать его вроде бы не за что, а вот приятелям его сдать…
– Сдавать я никого не привык, – резко произнес комбат, – даже такую мразь, как эта.
Тогда Гришан предложил сам:
– Можете меня связать. Я никуда не убегу.
Борис Рублев удивленно приподнял брови.
– А если кто-нибудь на машину наткнется и тебе самому бежать придется?
– Об этом я и не подумал.
– Ладно, свяжем тебя, и под елочки положим. Так оно будет интереснее. Присматривай за ним.
Рублев обошел машину, открыл багажник и вытащил широкую капроновую ленту, которую Подберезский использовал как буксирный трос.
– На этой тебя и повесить можно, выдержит.
Гришан вышел из машины и, хотя его никто и не просил об этом, заложил руки за голову и пошел вдоль елок. Комбат приказал ему лечь, связал ему руки, ноги, но все равно остался длинный хвост ленты. Немного подумав, он привязал его к стволу придорожной елки и усмехнулся:
– Попасись тут немного на травке, а мы сейчас к твоим приятелям сходим.
– Только обо мне ни слова!
– Что ж, уважу. И тебе бы тут остаться стоило, – уже негромко произнес комбат слова, предназначавшиеся только для Наташи.
– Нет, я с вами.
– Как хочешь. Смотри сама, чтобы потом плакать не пришлось.
– У вас оружие есть?
– Зачем? Вот мое оружие, – комбат продемонстрировал крепко сжатый кулак.
Плясали, переливались, расплывались в моросящем дожде приближавшиеся окна дома.
Комбат шел, запустив руки в карманы куртки.
Он потерял всякий интерес к Наташе, будто ее и не было рядом.
– Борис Иванович.
– Видишь, как все хорошо получается? – произнес он. – Чего ж хорошего?
– Даже собаки у них нет.
– Может, спряталась от дождя?
– Нет, собаки всегда свой хлеб отрабатывают, лаять бы давно начала.
Глава 19
Он остановился возле решетчатых, закрытых изнутри на замок ворот. Существовала в них и калитка, но и на ней висел замок – раза в два поменьше. Невысокий заборчик огораживал дом, поставленный на высоком цоколе, прорезанном воротами гаража. Комбат прошелся до угла забора, отыскав место, где тот был чуть пониже, осторожно провел рукой по его верху.
Брезгливо поморщился, подведя ладонь к носу.
– Так и есть, солидолом намазали! Таких, как они, армия только такому научить может, а чему хорошему – никогда.
Комбат достал из внутреннего кармана куртки сложенную в четыре столки газету, взмахнул ею, будто собирался накрыть на стол скатерть, и застелил солидол, выдавленный из автомобильного шприца прямо на верх бетонного забора.
– Если хочешь со мной, придется первой лезть.
– Почему?
– Сама на него не вскарабкаешься, подсадить придется. Девушка ухватилась руками за прикрытый газетой верх забора. Она ждала, что комбат подставит ей ладонь, возьмет за локти или обхватит ноги, чтобы подсадить, но тот поступил куда проще. Он плотно сжал ладонями ее бедра и как пушинку вознес над забором. Затем повернул ее чуть влево, чуть вправо.
– Что видишь?
– Двор, пусто.
– Внизу место подходящее, чтобы тебе спрыгнуть?
– Кусты какие-то. И, наверное, колючие, – добавила Наташа.
– Держи газету, перейдем в другое место.
Наташа ухватилась за газетный лист, а комбат понес ее, даже не подумав опустить.
– А здесь?
– Кажется, здесь можно.
Он осторожно посадил девушку на забор. Та немного поколебалась, не решаясь спрыгнуть, затем превозмогла страх и нырнула вниз. Довольно высокий каблук подкосился, девушка завалилась на бок и не сразу поняла, почему это перед ней не стена дома, а звездное небо. Посмотрела немного в сторону и сообразила, что лежит на земле. Тут же все стало на свои места – небо вверху, дом справа, а комбат уже выглядывал из-за забора.
– Все в порядке?
– Да.
Комбат перемахнул через ограду, даже не коснувшись ее ногами и на удивление, если принимать во внимание его грузное тело, бесшумно приземлился рядом с девушкой.
– Поднимайся, нечего тут разлеживаться!
– Сама знаю.
Наташа легко вскочила на ноги, но тут же Борис Рублев сделал ей знак: присядь! И сам присел тоже. Они спрятались за пышный куст бузины, на котором даже в эту темную ночь поблескивали ягоды.
107 
