127 
«Так и есть, – усмехнулся Рублев, – о вреде курения говорят и пишут не зря…»
Из-за угла медленно плыл тонкой струйкой дым, и когда человек, стоявший там, затягивался сигаретой, еле заметные сполохи плясали по тронутой осенней желтизной листве. Если бы комбат не знал, куда именно нужно смотреть, он бы ни за что не заприметил бы теперь ни дым, ни спрятанный от него огонек. Рублев, стараясь не подниматься, повернулся на бок и соскользнул с забора, мягко опустившись на кучу прелой, еще прошлогодней листвы.
Комбат перебежал от одной группки кустов к другой, теперь он уже мог разглядеть, своего будущего противника. На пластиковой скамейке сидел довольно крепко сбитый парень в потертой кожанке, из под которой виднелась расстегнутая кобура пистолета. Рукоять оружия отливала матовым блеском. Парень держал в правой руке недавно прикуренную сигарету и по всей видимости жалел лишь об одном – о том, что хороший табак быстро тлеет. Охраняя сарай с пленником он чувствовал, что время остановилось, еще два долгих часа предстояло ему ожидать смены.
Борис Рублев, пригнувшись, перебежал поближе к сараю, теперь он рисковал куда больше, за его спиной оставался дом и, начнись заваруха, он оказался бы между двух огней. Его от охранника отделяло еще метров двенадцать – одним рывком не преодолеть, а ближе не подберешься – открытое пространство. Комбат опустил руку в траву, поискал там и подковырнул вросший в землю камешек, за ним – второй. Он дождался, когда охранник в очередной раз с блеском блаженства в глазах затянется, и бросил первый камешек в соседний куст. Качнулись ветки, шорох заставил парня напрячься.
Некоторое время он подозрительно смотрел на куст, из-за которого до него долетел шум, затем, не глядя на кобуру, достал пистолет и снял его с предохранителя, поднялся, растоптал окурок и двинулся вперед.
"Плетешься, словно вошь беременная, – нервничал Рублев, – знаю, что тебе страшно, но нельзя же быть таким осторожным, как ты.
Если страх у тебя соседствует с осторожностью, считай, что ты пропал…"
Когда охранник оказался на полпути к кусту, который внушал ему подозрения, комбат бросил второй камешек – точно в скамейку.
Резкий звук подействовал на парня, как удар электрического тока – он почти мгновенно повернулся всем телом. Теперь он стоял спиной к комбату, всего в шести шагах от его укрытия. Ствол пистолета нервно дергался.
Рублев успел преодолеть чуть больше половины дистанции, прежде чем охранник развернулся. Даже если бы парень успел выстрелить, пуля бы комбата не зацепила. Высоко подпрыгнув, Рублев сверху обрушился на противника, мгновенно сбив его с ног. Но тот держался за пистолет крепче, чем утопающий за соломинку.
Комбат был крепче, чем, лежавший под ним охранник, но он не мог позволить себе лишнего шума, ни крика, ни выстрела. Одной рукой Рублев сдавил горло охранника так, что тот только хрипел, второй же пытался завладеть оружием.
Сухо щелкнул спусковой крючок.
"Так и есть, он не успел дослать патрон в патронник, – с облегчением подумал комбат, с хрустом переламывая запястье – пистолет выпал из ослабевших пальцев.
Один удар в челюсть, второй – ребром ладони по шее.
Парень дернулся и замер. Комбат медленно поднялся и отряхнул джинсы от налипшей на них, влажной от ночной росы травы. Затем так же неспешно оттащил тело охранника в кусты.
Все так же ровно горел свет в доме, никто не заметил произошедшего возле сарая.
Рублев вытащил из-за пояса у не подававшего признаков жизни охранника фонарик и, подобравшись к сараю, посветил вовнутрь, сперва тонкий луч света скользнул по составленным одна на одну бочкам, затем – по мешкам с цементом, и вдруг из темноты возникло перекошенное страхом лицо его брата – Андрея. Рублев-младший щурился, пытаясь разглядеть, кто же держит в руке фонарик, кому понадобилось светить. Комбат направил луч света на свое лицо и приложил палец к губам.
Щелкнула кнопка, фонарик погас.
Андрей прижался лицом к стеклу, боясь, что внезапно возникшее видение, окажется плодом его фантазии. Он боялся упустить из поля зрения еле различимую в темноте фигуру грузного мужчины. Единственное, о чем он помнил сейчас, – нужно хранить молчание, ведь так приказал ему Борис. Комбат взялся руками за решетку, прикрывавшую окно и, заскрежетав от натуги зубами, потянул ее на себя.
Уже однажды ему пришлось выламывать оконную решетку голыми руками. В военной части, куда он приехал в командировку, горела солдатская каптерка – длинное бестолково построенное здание с одним единственным входом и с единственным окном, прикрытым решеткой. Огонь, занявшийся ночью, пока спохватились, уже успел отрезать путь к отступлению двум солдатам, которые выпили в каптерке и устроились там спать. Оба они метались за решеткой, языки пламени, подхваченные ветром, врывались в тесную комнатенку из-под неплотно пригнанной двери. Сбежавшиеся на пожар растерялись, послали за машиной, чтобы сорвать тросом решетку. Вмиг протрезвевшие солдаты, да и сколько они там выпили, сгорели бы заживо, на глазах у однополчан. Рублев, лишь только оказавшись на пожаре, мигом сориентировался, растолкал любопытных и шагнул к пышущему жаром окну, ухватился голыми руками за горячую решетку и рванул за нее. На несколько секунд воцарилось полное молчание, все следили за тем, как гнутся стальные прутья, как вылезают из стен крепления. Через десять секунд решетка упала к ногам комбата. Из огня ребят доставали уже другие.
127 
