46 
«Милый Вольдемар!
Разрешите мне так Вас называть в ответ на Вашу любезность. Мне право совестно, что Вы решили связать свою судьбу с девушкой, Вас недостойной ни по положению своему, ни по поведению. Отец еще не готов благословить нас, да и вопрос о приданом меня беспокоит. Я не хочу бесконечно слушать Ваши упреки, время которым, вне всякого сомнения, придет. Вы богаты, Вы образованы, Вы вращались в высшем свете. А кто такая я? Провинциальная девушка! А ну как ослепление Ваше пройдет, и Вы станете меня стыдиться? Я уже смирилась со своим положением и вовсе не рассчитываю выйти замуж. Поэтому я решила дать Вам время, чтобы убедиться в своих чувствах. Подождите, по крайней мере, до осени. Если же Вы решите, что любовь ко мне и в самом деле выше пересудов соседей и осуждения со стороны Ваших родных и высшего света, куда Вы готовы меня представить, то я готова дать согласие. Но только в обмен на Ваше обещание не отравлять мою жизнь постоянными упреками. Не спешите приезжать к нам и обдумайте все как следует. С неизменным уважением
Александрин».
Шурочка перечитала письмо, нашла его вполне разумным и запечатала. Потом кликнула Варьку. Отдала ей конверт со словами:
– Это ответ барину на его письмо.
– Жениху? – со значением переспросила Варька.
– Да. Беги скорее к нему в усадьбу, и он даст тебе денег.
– Слушаюсь, барышня!
Горничная тут же исчезла. Шурочке пришла было в голову мысль написать Сержу, но она оставила ее тут же, горько усмехнувшись. У него, должно быть, целая шкатулка любовных писем! И ее жалкое письмецо будет лежать где-нибудь между графиней Б* и баронессой О*. Почетно, конечно, но все равно унизительно. Если бы ему это было нужно, он дал бы о себе знать. Не стоит так унижаться. В конце концов, она увидит его в воскресенье, на именинах у Федосьи Ивановны. И по одному его взгляду поймет все.
Глава 5
Остаток недели пролетел как одно мгновение. Сестры были заняты своими нарядами, готовились к важным событиям в своей однообразной и ничем не примечательной жизни. Сначала именины у Соболинских, где непременно будут танцы, а потом большой бал в усадьбе у графа Ланина! Когда такое было? Столько праздников в одно лето! А тут еще в трех верстах от уездного города был расквартирован армейский полк. Все дамы были в восторге. Теперь и полковой оркестр будет, и кавалеров хватит на всех. У Соболинских будет настоящее веселье! Шурочка тоже готовила платье, на этот раз бледно-голубое, атласное, с кремовыми розами по подолу, с пышными рукавами. Шея и плечи открыты, а талия, словно зажата в тиски, до того утянута. В этом платье Шурочка была дивно как хороша. И это была ее маленькая победа. Раньше для нее платьев не шили и не покупали. Но высокое покровительство графа Ланина вознесло ее на немыслимую высоту: все в доме ее теперь слушались.
Каждое утро она выезжала верхом на Воронке на прогулку и, против воли, сворачивала в сосновый бор. И каждое утро разочаровывалась, не находя там Сержа. Он не давал о себе знать, не писал и не появлялся в их усадьбе. Лежечев тоже не объявлялся.
Тот, казалось, и не собирался налаживать отношения с Василием Игнатьевичем Иванцовым, оскорбленный ничем не объясненным отказом. Но Шурочке он писал, а она ему отвечала. И именно она его от этого всячески отговаривала. Варька носила письма, и к концу недели все уже об этом знали, но делали вид, что ничего не происходит. Василий Игнатьевич словно забыл о женихе, равно как и не замечал ежедневные поездки младшей дочери в усадьбу к графу Ланину, о которых все в округе тоже уже знали. И говорили об этом. О сватовстве Владимира Лежечева Иванцовы благоразумно не распространялись, здесь сохранялась конфиденциальность. А что касается графа…
Говорили всякое. Предполагали даже, что Шурочка его внебрачная дочь. Евдокия Павловна на это лишь горько улыбалась. Но правда была в том, что Алексей Николаевич занимался ее образованием, рекомендовал книги, которые ей стоило прочитать, совершенствовал ее французский, приучая не стесняться говорить на языке, в котором она не была уверена. Граф говорил, что ей нужна только практика, и все придет. Что ее образованием не занимались, но это дело наживное, что она еще юна, а ум у нее острый, и что все еще впереди. Стоит только захотеть. Все зависит от среды, в которой находишься. Как только ей будет на то необходимость, Шурочка быстро освоится.
Особо злые языки говорили, что граф ее любовник. Тут уже смеялась сама Шурочка. Как можно! Ведь он такой старый! Странно, она не думала о нем, как о старике, когда, к примеру, гуляла с ним по парку. Рука, о которую она опиралась, была тверда, взгляд – острый, улыбка – молодая. Но стоило подумать о нем как о любовнике, как на ум сразу же приходила мысль: «Как можно? Ведь он уже старик!» Да граф и не пытался за ней ухаживать. Лобзание ее ручки было не в счет, она относила это на счет его безупречных манер.
46 
