17 
– Я смотрю, Виктор Феликсович, вы здесь не в первый раз?
– Да, мне много раз приходилось бывать в этом доме, но в ваше отсутствие. Я и вашу матушку знал хорошо. А с отцом мы, можно сказать, были в приятельских отношениях. Я главврач.
– Главврач? – переспросил полковник.
– Да, – утвердительно кивнул и принялся промокать вспотевший лоб гость.
– Присаживайтесь. Вот сюда.
Полковник занял отцовское кресло за старым письменным столом, всю столешницу которого покрывал лист толстого стекла.
– Я почему приехал, – начал гость, – вашему брату стало лучше. Это, в общем, довольно часто бывает.
И тут Кирилл Андреевич все вспомнил и все понял. Он побледнел и почувствовал, как струйка холодного пота медленно стекает от затылка по позвоночнику. Тяжело вздохнув, он прикрыл глаза.
– Говорите, Виктор Феликсович, я вас слушаю. Я уже все понял.
– Я не знаю, насколько вы в курсе, но ваш отец восемь лет назад сказал мне, чтобы в случае чего я обращался к вам. У меня была командировка. Я приехал в Минздрав и решил заодно навестить вас, рассказать, что и как.
"Деньги будет просить”, – подумал Кирилл Андреевич Кривошеев, кладя потные ладони на холодное стекло.
– Вы не подумайте. Я приехал не за деньгами. Тех денег, что оставил ваш отец, вполне достаточно. Да даже если бы он ничего не оставил, я бы присматривал за вашим братом и так. Я многим обязан вашему отцу.
– Тогда что вас привело? – уже пристально взглянув в глаза гостю, спросил Кривошеев.
– Я думал, что, возможно, вас обрадует моя информация. У нас случилось ЧП в лечебном отделении, в котором находился ваш брат. Загорелось, причем ночью. Пожар был сильный, шесть человек погибло. Возможно, от стресса…
– Вы хотите сказать, что мой брат погиб? – с надеждой произнес Кривошеев.
– Нет, что вы! Он вполне здоров. Я хочу сказать, что ему стало намного лучше. Он начал вполне адекватно реагировать на все. Многого он не знает, ведь человек уже почти двадцать лет живет в изоляции, многое для него ново, но он начинает постигать жизнь.
– Вы хотите сказать, что мой брат стал вполне нормальным человеком?
– Не совсем, Кирилл Андреевич, но это уже не тот больной, каким я его наблюдал. Знаете, я работаю на одном месте уже двадцать третий год. Вначале я был просто врачом, а сейчас я главврач. Я все время наблюдал, вел вашего брата. Перемены разительные. Если бы был жив ваш отец, я думаю, он бы обрадовался.
"Не уверен”, – подумал про себя Кирилл Андреевич.
Он знал все, что произошло с его братом-близнецом. Знал от отца. Довольно долго генерал скрывал правду от семьи. Мать так и не узнала, что произошло с одним из братьев. Ему же отец перед смертью все рассказал. Ничего от сына не утаивая, ничего не скрывая.
– Не хотите ли выпить, Виктор Феликсович, – вдруг резко произнес хозяин квартиры, вставая из-за стола и направляясь к бару. – Честно признаться, я поражен тем, что услышал.
– Думаю, приятно поражены, – Виктор Феликсович барабанил короткими пальцами по вытянутым коленям брюк.
Выглядел главврач лечебницы для душевнобольных человеком не очень состоятельным. Был не слишком аккуратно выбрит, да и одежда не отличалась изысканностью и элегантностью. Портфель, с которым прибыл доктор, был старым и истрепанным.
– Давайте выпьем коньяка, или, может быть, вы не ужинали, тогда перейдем на кухню.
Только, извините, жена в отъезде на даче. Я холостякую.
Врач-психиатр понимающе улыбнулся. Улыбка вышла натянутой. Но Кирилла Андреевича подобная реакция ничуть не смутила. С бутылкой коньяка в руках он пригласил гостя пройти в столовую. Открыл холодильник, достал ветчину, тарелку с овощами. Овощи были с отцовской дачи. Поставил на стол фрукты, нарезанный лимон, затем из буфета извлек два бокала.
– Присаживайтесь; если хотите, можете курить.
С холодильника на круглый стол была перенесена массивная серебряная пепельница, подаренная отцу-генералу к какому-то юбилею друзьями-военными. По замешательству гостя Кривошеев понял, что тому хочется закурить, но сигарет у него с собой нет. На стол легла распечатанная пачка “Мальборо”. Психиатр короткими толстыми пальцами неуклюже извлек сигарету, раскурил ее, долго щелкая зажигалкой незнакомой конструкции.
Коньяк полился в бокалы, и сразу же столовую наполнил терпкий пьянящий аромат.
– Хороший коньяк, – тяжело вздохнув, произнес главврач.
17 
