18 
"Тебе скорее всего такой не приносят, а вот у меня такой коньяк даже в туалете и ванной комнате стоит. Уже не знаю, куда бутылки складывать, – подумал Кривошеев. – Надо будет врачу пару бутылок с собой дать”.
Кирилл Андреевич быстро изготовил бутерброды с черной и красной икрой, включил электрочайник. На все эти прелести цивилизации главврач взирал, даже не пытаясь скрыть восторга и зависти.
"А ты, однако, жаден, – краем глаза поймал реакцию гостя Кривошеев, – это даже к лучшему. Ты у меня будешь молчать. Будешь молчать, если надо, как шелковый, никуда не денешься.
– За ваше здоровье, – предложил Кривошеев козырный тост, противостоять которому практически невозможно.
Полковник налоговой полиции проглотил свой коньяк без всякого удовольствия. Новость Кривошеева сильно обескуражила. Он-то был уверен, что его брат-близнец без финансовой подпитки и без визитов отца-генерала давным-давно умер в дурке. Самому ему заниматься братом не хотелось. Дело это было слишком щекотливое. Только отец с его буйной фантазией, с его огромными связями мог пойти на такое рискованное дело, как упрятать своего контуженного душевнобольного сына, замешанного к тому же, в криминале в психиатрическую больницу.
Брат Кривошеева был задержан органами за употребление, скупку и пересылку из Афганистана в Союз наркотиков.
– Так вы говорите, Виктор Феликсович, у вас случился пожар.
– Да, знаете ли, здание нашей больницы старое, построено сразу после войны. Проводка ни к черту, водопровод тоже прохудился. Денег на ремонт в министерстве нет, а если и есть, то их нам не выделяют. В общем, где-то в стене проводку закоротило. Домики деревянные. Вот все и вспыхнуло, словно бензином облитое. Мгновенно сгорело все, даже пожарные не успели приехать.
– Да, не повезло вам.
– Я в это время находился в отпуске. Так что сняли с работы моего зама, да и завхоза пришлось уволить. Правда, теперь я завхоза взял обратно на работу. Мужик он толковый, без него давным-давно все развалилось бы. Врачи к нам ехать не хотят. Жилья толкового предоставить не можем, деньги платят маленькие, да и то, как вы понимаете, нерегулярно. В общем, работаем на голом энтузиазме.
"Это хорошо, – подумал про себя Кривошеев, – работайте и дальше на энтузиазме. Я уверен, что, будь в вашей лечебнице все в полном ажуре, с моим братом проблемы возникли бы сразу”.
– Он все под той же фамилией?
– Да, Игорь Иванович Петров.
– Вы говорите, я на своего брата очень похож.
– Я даже удивился, когда вы открыли дверь и я вас увидел. Вы же братья.., а ни разу его не проведали. Только ваш брат, Кирилл Андреевич, более упитан. А если его постричь, то вас может перепутать даже супруга.
Кривошееву не хотелось отчитываться перед врачом-психиатром, почему после смерти отца он ни разу не поинтересовался судьбой брата, не приехал в не такой уж далекий населенный пункт – город Пырьевск, не встретился с главврачом, не привез, как просил отец, денег – в общем, палец о палец не ударил. Словно родного брата и не существовало. Словно у них в жилах текла разная кровь и были они рождены разными родителями. Психиатр поднял бокал:
– А теперь разрешите выпить за вас, Кирилл Андреевич. Вы уже генерал, как и ваш отец?
– Пока нет, всего лишь полковник.
– Ну, тогда за то, чтобы вы стали генералом. Кривошеев чокнулся с гостем, выпил несколько маленьких глотков коньяка, закусил долькой лимона, затем безо всякого аппетита сжевал бутерброд.
– С вашего разрешения, Виктор Феликсович, я хочу взглянуть на своего брата. Причем я хочу взглянуть на него так, чтобы он меня не видел.
– Вы даже не хотите с ним поговорить?
– Пока я к этому не готов.
Говорить о том, что он, Кирилл Андреевич Кривошеев, занимает довольно значительный пост и расследует чрезвычайно важные секретные дела, ему не хотелось. Скажи он подобное, вдруг психиатр, провинциальный эскулап, решит, что его можно припугнуть спрятанным в психушку родным братом. Начнет шантажировать, и тогда ему, Кириллу Андреевичу Кривошееву, придется туго.
Еще минут сорок они вели ни к чему не обязывающую беседу. Говорили, в общем, ни о чем. Кривошеев старался обворожить провинциального психиатра, и это ему удалось. После третьей рюмки коньяка психиатр выглядел если не другом, то очень преданным приятелем.
– Я непременно приеду.
Главврач застенчивым жестом извлек из нагрудного кармана пиджака свою визитку и подал ее Кривошееву.
18 
