24 
Он шел по улице и думал о писателе Акиме Шевалье. И об Андре Никольски, американском режиссере.
По натуре Дмитрий Глазов не был преобразователем, то есть человеком, мечтающим изменить установленный порядок вещей. Он выслеживал преступников и сажал их в тюрьму не потому, что мечтал очистить общество от скверны. Зачем же так глобально? Он просто делал ту работу, которую был способен делать лучше, чем любую другую. И не задумывался над тем, почему люди совершают преступления. Почему убивают и грабят. Андре Никольски впервые заставил его задуматься. Можно ли четко определить, за что надо наказывать, а за что нет? Если с человеком поступили не нарушая закона, а он все равно чувствует себя смертельно обиженным, как быть? Андре Никольски решил: надо мстить. С другой стороны, если каждый возьмется мстить за нанесенные обиды, да еще и убивать за это, в результате кровавой вендетты вымрет все человечество. Но что считать смертельной обидой? Для некоторых и отдавленная в общественном транспорте нога — повод для стычки. А у агрессии есть свойство накапливаться. Накопившаяся ярость ищет выхода. Чтобы этого не случилось, и существует закон. Андре Никольски его нарушил. Но Глазов отчего-то не хотел сажать его в тюрьму.
И еще: если Никольски и Аким Шевалье не одно и то же лицо, значит, Глазов сейчас работает впустую. Писатель умер, и точка.
…Когда Дмитрий приехал к Шумовой, она была уже готова в поход. Глазов оценил ее наряд: сдержанный, но подчеркивающий достоинства фигуры. Как же! К бывшему поклоннику едет! Глазов застеснялся собственных старых джинсов и простой рубашки в клетку. Свитер он снял и небрежно набросил на плечи. Она была светская дама, а он при ней вроде как телохранитель.
— Ты умеешь водить машину? — спросила Юлия.
— Машину? — слегка удивился Глазов. — Ну да. У меня есть права.
— Надо срочно сделать тебе доверенность. Пойдем.
Пришли в гараж. Постройка была кирпичная, добротная, как и все на этом участке. Юлия достала ключи и отперла гараж. Там стояла машина, «Део-нексия», темного цвета. Глазов ожидал чего-нибудь покруче. Значит, Юлия Шумова — женщина бережливая. Ключи от «Део» Юлия протянула ему со словами:
— Пользуйся.
— А ты? — спросил он.
— Я плохо вожу машину. Если честно, Петя просто купил мне права. А после того как он разбился, я окончательно поняла, что это не для меня. Не могу сесть за руль. Страшно.
Зато Глазов сел за руль с удовольствием. Сразу вспомнил старый отцовский «Москвич» и удивился тому, как просторно в салоне. Совсем другие ощущения. Он осторожно вывел машину из гаража.
— Эх и классно! До женитьбы у меня была машина, старый жигуль. Потом она развалилась, и я остался без колес. Отвык немного.
Как всякий мужчина, он страстно любил машины. Раньше наездники мечтали о породистом скакуне, теперь о мощном двигателе.
— Нравится? — с интересом спросила Юлия, усаживаясь на переднее сиденье.
— Тебе не понять.
— Потому что я женщина?
— Потому что ты не пользуешься общественным транспортом.
— Это так проблемно? Минуту, я запру ворота. Машина выехала за огороженную территорию, и прежде чем отправиться в путь, хозяйка навесила на ворота замок.
— Продолжай.
— Видишь ли, есть такая научная теория… — Глазов осторожно выезжал на шоссе. Все-таки сказывается долгое отсутствие практики. — У каждого человека есть свое территориальное пространство. У одного десять сантиметров, у другого полметра. И если кто-то чужой это пространство нарушает, человек теряет комфорт. Вот почему люди в метро такие раздраженные. Развитое автомобилестроение — это здоровье общества, между прочим.
— А пробки?
— Пробки… — тяжело вздохнул Глазов. — Пробки — это издержки развитого автомобилестроения.
Юлия слушала невнимательно. Опустила щиток, к которому изнутри было прикреплено зеркальце заднего вида, и поправляла макияж. Глазов вновь подумал: «И кто я при ней? Телохранитель? Личный шофер? Вот уж не чаял очутиться в холуях! Не лучше ли Аркаше в ножки упасть!»
Большую часть дороги они молчали.
…Человек, к которому они приехали через полтора часа, свое территориальное пространство увеличил до нескольких гектаров. На границе он поставил будку с охраной, и всем нарушителям велел учинять тщательный допрос. Кто, откуда и по какому праву? Наконец по внутренней связи было получено высочайшее соизволение, и Глазова с Юлией допустили за каменный забор. Наверное, он был очень нервным, этот влиятельный человек. Глазов подумал, что в юности его должны были долго и больно толкать локтями в метро, чтобы он решился на подобные меры предосторожности.
24 
