28 
— А, так ты свой?
— Да теперь уж и не знаю, чей, — уклонился от прямого ответа Глазов.
— Сука! — повторил мужик без наколки и опять сплюнул. — Дружка моего из-за ее первого муженька замочили.
— Где замочили? — Глазов с трудом сдерживался, чтобы не устроить ему допрос по всей форме.
— А … его знает. Отдали мамаше обгорелый труп, а мы с Коляном в одном дворе пацанами бегали. Нам не докладывают, где дружков наших кладут. А, Санька?
— Точно. Молоко надо за вредность давать, — тот, что с наколкой, заржал и потащил из глазовской пачки еще одну сигарету.
— А ты не из Балашихи случаем? — спросил «театрала» Глазов. Санька теперь интересовал его мало.
— Не-а. Мы из Люберец. Вместе с Коляном к Молоху прибились.
Глазов шевелил мозгами, соображая, кто такой Молох. Писательская жена — ее новый муж — Мелешев. Мелешев? Возможно, что Молох — это созвучно. Надо рискнуть.
— Да, Молоха жалко. А той писательской суке так и надо. Как там, в Люберцах-то теперь? Давно не был. У меня там сеструха троюродная, в том доме живет, что возле остановки. Черт, как там ее? Ну да ты знаешь!
О родимом поселке парень вспоминал охотно. Глазов знал Люберцы неплохо, бывал там частенько по работе. Выяснить, где живет парень, было несложно. А раз они с Коляном бегали в одном дворе, то мать того парня, что на самом деле сгорел в машине Акима Шевалье, найти будет легко. Это удача. Подарок судьбы. Спасибо пачке сигарет и умному слову «амплуа»! Глазову не хотелось идти обратно за стол. Парни, конечно, были туповатые, но простые. Да и денек хороший: солнышко светит, птички поют. Весело им, птичкам. Глазов вздохнул и сказал парням:
— Пойду посмотрю, как там моя. Вдруг не договорились? — он со значением подмигнул охранникам, те заржали охотно, словно сытые кони, пихнули друг друга локтями:
— Вот Маруське сюрприз! Не будет зарываться, стерва! Старая любовь посильней будет!
— А было у них чего? — Дмитрий кивнул в ту сторону, где оставил Юлию с Олегом Станиславовичем.
— Да вроде было. Давно. Мы не помним, это Валька-повар болтает. Какое нам дело до хозяйских подстилок!
Глазов с трудом сдержался, чтобы не двинуть «театрала» по морде. Ему почему-то сделалось обидно, что какой-то повар Валька обсуждает с братвой, спала Юлия с хозяином или не спала. С чего вдруг такая обида? Это не его дело. Он побрел обратно к бассейну.
Они все так же сидели в шезлонгах и предавались воспоминаниям. Олег Станиславович говорил тихо, а Юлия только хмурилась. По лицам Глазов понял, что разговор не о любви, и вздохнул с облегчением. А она даже обрадовалась, когда увидела, что Дмитрий возвращается.
— Где ты был, Митя?
— Гулял, — буркнул он. Олег Станиславович все так же внимательно соединил его и Юлию взглядом.
— Я что сказать тебе хотел… — начал он, глядя на Дмитрия.
Но в это время с той стороны, где Глазов оставил двух плечистых парней греться на солнышке, раздался молодой задорный смех. Сад ожил, по бассейну, казалось, прошла волна. Дмитрий обернулся и увидел, как высокая деваха в шортах и майке, открывающей голый пупок, перемещается по дорожке со стремительностью торпеды, обнаружившей цель. Атака! Огненные волосы не справлялись с такой скоростью и летели по воздуху далеко позади. Деваха даже босоножки сняла, и они болтались в ее руке, со свистом рассекая воздух кожаными ремешками.
— Зайчонок, ты где?! Я здесь, твоя киска! «Зайчонок» сразу поджался и втянул живот. Дмитрий закашлялся от смеха, глядя, как Олег Станиславович старается принять достойный вид и поспешно отодвигается от Юлии. У всех есть маленькие слабости. Олегу Станиславовичу не повезло в том, что его «слабость» была росточком под метр девяносто, а голос ее по силе и тембру напоминал вахтершу в женском общежитии. Дмитрий с удовольствием оглядывал роскошное тело «киски». Видать, «киска» цепко держала «зайчонка» в своих руках.
— Маруся, а я здесь с Юленькой и ее другом, — Олег Станиславович выделил слово «друг» со значением. Мы, мол, здесь втроем. Это не моя женщина. Глазов хотел было представиться шофером назло ему, но сдержался и промолчал. Уж больно ему понравилась Маруся. Или киска, как она себя представляла. Великолепнейшая особь! Как там хозяин недавно про минное поле философствовал? Эта мина рванет так рванет!
— Мы поедем, наверное, — тут же поднялась Юлия.
— Сидите-сидите, — зловеще сказала Маруся. — Зайчонок, что ж ты мне ничего не сказал? Я с утра в парикмахерскую, а у тебя гости.
28 
