Глава 14

Начкар тяжело поднялся, стряхивая с себя снег и с болезненной гримасой потирая левое предплечье. В лесу было темно, но он и без света, на ощупь чувствовал глубоко впечатавшееся в кожаный рукав куртки ровное полукружье – след зубов этой чокнутой.

С хрустом, шорохом и пыхтением набежали остальные – всего четверо. Пятый остался лежать метрах в пятнадцати от этого места, слегка припорошенный осыпавшимся с потревоженных ветвей снегом. Лучи четырех карманных фонариков скрестились на женской фигуре, напоминавшей втоптанную в разрытый снег тряпичную куклу.

– Красиво, Егорыч, – сказал один из охранников. – Как на занятиях.

– Пистолет найдите, – проворчал начкар, потирая предплечье. – Что с Лопатиным?

– Был Лопатин, – сказал кто-то, – да весь вышел. – Прямо промеж глаз засадила. Не баба, а чеченский снайпер.

– А из баб самые лучшие снайперы получаются, – шмыгая носом и шумно переводя дыхание, сообщил еще кто-то.

– Пистолет, – не повышая голоса, напомнил начкар. – И отнесите Лопатина в машину.

Люди разбрелись и принялись пинать ногами сугробы, раскапывая их в поисках отлетевшего в сторону табельного пистолета майора Губанова. После коротких препирательств двое подошли к застреленному Ириной Лопатину, взяли его под мышки и волоком потащили к дороге. Запрокинутая голова убитого тяжело моталась из стороны в сторону, обильно роняя на снег тяжелые красные капли, а волочившиеся по земле ноги распахивали снежную целину, скрывая кровавый след.

– Нормально, – заметив это, сказал один из носильщиков. – Мировой мужик Жека. Мертвый, а все равно помогает, чем может.

Они опустили тело на дорогу, открыли заднюю дверь джипа и без лишних церемоний забросили труп в багажник, предварительно надев на кровоточащую голову полиэтиленовый пакет, чтобы не пачкать обивку.

Тем временем начкар отцепил от пояса наручники и наклонился над бесчувственным телом Ирины. Ледяное железо с глухим щелчком обхватило ее тонкие запястья. Теперь руки Ирины Бородач были надежно скованы за спиной.

– Есть пушка, – сказал один из бродивших вокруг охранников, поднимая над головой облепленный снегом пистолет.

– Дай сюда, – приказал начкар. – Грузите ее в машину, только аккуратно – живая все-таки.

– А жаль, – вполголоса обронил охранник, наклоняясь, чтобы вместе с товарищем поднять ношу.

– Не твоего ума дело, – медленно и веско сказал ему начкар. – Хотя я с тобой полностью согласен.

Они потратили еще несколько минут на то, чтобы отыскать пистолет и фонарик убитого охранника и более или менее замести следы. Когда все дела в лесу были закончены, они собрались возле джипов.

– Так, – негромко сказал начкар и снова потер предплечье. – Хвалить не буду. Мы не имели права ее упускать, а Лопатин подавно не имел права подставляться под пулю. Возись теперь с ним… В общем, так. Соловей поедет со мной, Андреев поведет “ауди”. Слей пару литров бензина из моего джипа. Остальные – похоронная команда. Приберите этого дурака так, чтобы никто не нашел. Ну, не мне вас учить. И постарайтесь не обгадиться хотя бы на этот раз.

Подчиненные промолчали – никому не хотелось вызывать огонь на себя лично. Стоявшая возле джипов группа людей разошлась по машинам. Джипы взревели двигателями и разъехались в разные стороны.

По дороге на губернаторскую дачу скуластый начкар с раздражением думал о том, что было бы неплохо повторить прямо в лицо дорогому товарищу майору все слова, которые он сказал после того, как его чокнутая жена сбежала в первый раз. Капитан очень хорошо запомнил все эти слова и был готов воспроизвести их в любой момент, причем с огромным удовольствием. На этот раз Упырю некого винить в случившемся, кроме себя самого. И казнить некого, вот ведь горе-то какое…

Капитан закурил и через плечо покосился назад, где на сиденье боком, с неловко заломленными за спину руками лежала Ирина Бородач. Она все еще была без сознания. “Ничего страшного, – подумал капитан, отворачиваясь. – Очухается. В крайнем случае, будет небольшое сотрясение мозга. Ей это не повредит. Может быть, наоборот, все там встанет на свои места, как в неисправном телевизоре, когда треснешь кулаком по корпусу. Пусть скажут спасибо, что вообще жива. Она стреляла, так что мы имели полное право применить оружие. А у Лопатина, между прочим, осталась беременная жена. У него жена беременная, а его сейчас свалят в какую-нибудь помойную яму на ближайшей свалке, и шито-крыто. Свои же товарищи свалят, не бандиты, не урки какие-нибудь, а офицеры службы охраны… Эх, жизнь!.."

  96