Последние отзывы

  9  

Словом, назревал скандал, и вмешательство констебля Мартинеса казалось бармену столь же неизбежным, сколь и нежелательным. Впрочем, старина Энрике – свой человек, и максимум, что могло грозить перебравшему русскому, это ночь в кутузке. Кутузка на острове была хорошая, чистая и благоустроенная, построенная с расчетом на пьяных богатых туристов, но все же...

Все же пресечение любых скандалов входило в прямые обязанности бармена. Джордж был целиком и полностью солидарен со своим русским тезкой, чему, наверное, немало способствовал знаменитый "йоршь", но он еще не успел набраться до такой степени, чтобы забыть о своем профессиональном долге. Поэтому он похлопал русского по руке своей черной костлявой лапищей и рассудительно сказал:

– Вы бы все-таки полегче, приятель. Здесь культурное заведение. Разве вы не видите, что люди пришли отдохнуть?

На слове "отдохнуть" бармен сделал заметное ударение и слегка сдавил запястье русского на случай, если тот не понял содержавшегося в его словах намека.

– Если вы не перестанете оскорблять моих клиентов, – продолжал он, – мне придется вызвать полицию. Поверьте, мне совсем не хочется прибегать к подобным мерам, но у нас тут пристойное заведение, а не какой-нибудь портовый кабак. Здесь, – он опять подчеркнул это слово голосом и незаметным пожатием руки, – запрещено затевать скандалы и тем более драки. Здесь люди выпивают и слушают музыку. На вашем месте я бы извинился, мистер.

– Чего? – воинственно спросил русский и вдруг, словно что-то вспомнив, понимающе ухмыльнулся. – Ах, да. Твоя сраная работа. Я понял, Джорджи-бой. Пожалуй, ты прав. Наверное, я действительно выпил лишнего. Эта ваша жара... На морозе водка пьется гораздо лучше. Извините меня, сэр, – обратился он к толстяку. – Тысяча извинений, мадам. Я искренне сожалею о случившемся. Забудьте все, что я говорил.

Это не я говорил, это водка. Водка, будь она проклята! Вы знаете, что водку изобрел русский ученый Менделеев? Не желаете ли попробовать? Бармен, два ерша для моих друзей!

Извинения его показались бармену крайне неуклюжими, но были тем не менее охотно приняты. Толстуху, похоже, подкупила какая-то уж очень искренняя улыбка русского, а толстяк, понятное дело, был без памяти рад, получив вместо сломанной челюсти бесплатную выпивку. Конечно, впоследствии он упек бы русского в тюрьму и содрал бы с него приличную сумму, но это было бы весьма посредственной компенсацией за проведенный в больнице отпуск.

В баре воцарился мир. Русский, казалось, немного протрезвел и принялся развлекать общество занимательными историями из своей русской жизни. Американские туристы постепенно размякли, и разговор вскоре перешел в обычное в подобных случаях русло: в нем замелькали слова "перестройка", "Горбачев", "Москва", "Путин", а также, само собой, "Клинтон" и "Левински". Бармен заскучал, включил музыку и принялся перетирать бокалы.

"Тоска, – думал он, – скука смертная. Что это за жизнь? Поскорее бы смениться и – на старый причал, к ребятам... А этот русский – крутой парень и, главное, сообразительный. Любопытно, каков он в драке? Это легко выяснить, только нужно сначала посоветоваться..."

"Тоска, – думал в это же самое время русский, чокаясь с толстяком и обаятельно улыбаясь его спутнице. – Кой черт занес меня на этот остров? Тропики... Я-то, дурень, думал, что остров в тропиках – это сказка, рай, а это просто жара и скука. И эта дикая сцена... Спасибо бармену, остановил. Не то и впрямь пришлось бы дать этому пузану в рыло. Господи, до чего же отвратительно корчить из себя идиота! И чего ради, спрашивается? Ведь, в сущности, месть, возмездие – дело не только бесполезное, но и грешное. Мертвых не вернешь и сделанного не переделаешь, перебей хоть всех мерзавцев, сколько их ни есть на белом свете..."

В полукилометре от берега показалась парусная яхта. Парус у нее был не белый, а ярко-красный в поперечных черных полосах, но русский все равно продекламировал:

– Белеет парус одинокий в тумане моря голубом. Что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном?

Затем он напрягся и с трудом перевел сказанные строки на английский.

– Как романтично! – воскликнула толстуха. – Это поэзия, не правда ли? А кто автор?

– Лермонтов, – сказал русский.

– А где он живет? – спросил толстяк.

Русский шевельнул каменными плечами.

– Он умер, – сказал он. – Застрелен на дуэли. На Кавказе.

– Кавказ? – оживился толстяк. Это была тема, которую сегодня еще не обсуждали. – Чеченские боевики? Басаев? Хаттаб? Терроризм?

  9